И на этом биографические данные пахана рытвинских исчерпывались. Что было дальше, как всё сложилось, почему он докатился до жизни такой — хрен знает. Средневековая Европа не социальные сети, где каждый выкладывает о себе всю подноготную, да ещё снабжая её фотографиями. Нет, здесь за лишнее слово можно лишиться имущества, а то и жизни.
Собственно, мне подробности и не требовались, и без них было видно, что Жировик человек с амбициями, скрытный, злопамятный и умный. Даже если мы найдём сейчас общий язык и придём к соглашению, меня он не забудет: подловит и действительно сделает чучело. Хочу ли я стать чучелом? Однозначно нет. Я так прямо ему и сказал:
— Сейчас меня убить попробуешь или позже?
— Думаю над этим.
— Пока думаешь, я кое-что продемонстрирую.
Мгновенным движением я выхватил меч из ножен и приставил остриё к его горлу. Заплатка побледнел и отступил на шаг назад, Щенок восхищённо выдохнул, а я тем же движением вернул меч в ножны. Из посетителей никто ничего не заметил, все как чавкали, так и продолжали чавкать.
— Как тебе такое?
— Красиво, — улыбнулся Жировик. — Я про меч. Действительно достойная безделушка, не ошибся.
На лице не отразилось никаких эмоций. Сплошная холодность. Даже не вспотел падла, хотя не мог не понимать, что я способен убить его, не сходя с места. Я мог убить его уже второй раз, но по непонятным для нас обоих причинам до сих пор этого не сделал.
Но всё же Жировик оценил мой жест доброй воли.
— До первого снега. Я даю тебе время до первого снега. Живи, дыши, наслаждайся. А потом беги, иначе сделаю то, что обещал.
Он встал и ушёл, оставив недопитый кувшин на столе. Не расплатился. Надеюсь, трактирщик не включит его в мой счёт.
[1] Битва между турками и объединёнными силами крестоносцев в Северной Болгарии близ города Никополь, состоявшаяся 25 сентября 1396 года.
Глава 12
Не так я планировал встречу с Жировиком. Она должна была завершиться либо его смертью, либо взаимовыгодным договором. Но я снова не убил его, ничего не выяснил о Батисте и не заключил никакого договора. Раздолбай.
Я всё делаю не так, неправильно, как говорила Катя: туплю. И она права. Я тупил, когда влюбился в неё, тупил, когда верил ей и туплю снова, думая, что выберусь из всех этих средневековых передряг без посторонней помощи.
Впрочем, я готов просить помощь, но у кого? У меня ни связей, ни денег, одни только враги и проблемы. И никакого опыта в решении подобных задач. Всё на ощупь, словно в темноте, отсюда постоянные ошибки и балансирование на грани.
— Пацан, спроси трактирщика, сколько я должен за пиво.
Щенок живчиком метнулся к хозяину и тут же вернулся.
— Нисколько не должны, господин. Он очень рад, что вы являетесь другом господина д’Ожьё, поэтому сегодня он с вас плату не потребует.
— Какого господина?
— Д’Ожьё. Это второе имя Жировика. А может первое, я точно не знаю. Он использует его, когда хочет выглядеть обычным человеком. Но всё равно все знают, кто он на самом деле, и уважают.
Боятся, если уж говорить откровенно. Но дело не в этом. Знать бы заранее, что денег с меня не возьмут, заказал бы рыбу. Хоть поел бы нормально на халяву.
Я накинул плащ на плечи и направился к выходу.
Дождь пошёл на убыль, но прекращаться окончательно не спешил. По улицам текли ручьи, сточные канавы переполнились, и чтобы не утонуть в грязи приходилось жаться к домам, где местные жители выкладывали из битого камня и соломы жалкое подобие тротуара. Худо-бедно улицы были замощены лишь перед собором, на площади у королевской резиденции и там, где двигалась торжественная процессия во время коронации. Улицы, ведущие к моему дому, к таким местам не относились, поэтому Перрин, увидев меня, всплеснула руками:
— Бог мой, господин Вольгаст, как же вы извозились! Немедленно снимайте боты и плащ, я их почищу.
Я послушно разулся. Хорошо, когда у тебя есть слуги. Раньше я не знал этого счастья, а теперь не представляю, как жить без них.
Отдав Перрин плащ, прошёл к камину. Он был холодный, мама не распорядилась протопить его. Я хотел крикнуть Гуго, но тот сам появился на пороге с охапкой дров.
— Как прошло? — спросил сержант, укладывая поленья в камин.
Я пожал плечами.
— Понятно, — он сунул трут между поленьями и ударил кремнем о кресало, высекая сноп искр. — Я сразу говорил, что это бессмысленно. Он угрожал вам?
— Сказал, если не уберусь из города до первого снега, то сделает из меня чучело, — медленно без энтузиазма проговорил я.