Я думал нас сразу растащат по углам и начнут вытягивать жилы. Отнюдь. Монах с кружкой взял со стола листок, прищурился и прочитал имя:
— Жан с улицы Мясников… Кто?
Арестант возле меня вздрогнул и сжал плечи. Монах поставил кружку и встал.
— Молчим, стало быть. Ладно. Тут описание: на переносице слева небольшой шрам, глаза цвета карь.
Заплечных дел мастера пошли вдоль строя. Один ухватил моего соседе за волосы и потянул голову вверх.
— Вот он.
— Ага, — закивал монах. — В чём виновен? Так, так… Стало быть, говорил против герцога Филиппа Доброго, своего сюзерена, что тот, дескать, слаб желудком и гадит, где ни попадя. Признаёшь?
— Святой отец, всё было не так, — жалобно зашелестел Жан с улицы Мясников. — Я всего лишь сказал, что налог, который он ввёл за провоз товара по мосту через Вель, слишком высок. Герцог и без того ест без меры, а нам и присесть по нужде не каждый день удаётся.
— Вот как, — монах вскинул брови, — стало быть, покушался на право герцога взимать пошлины. Это серьёзное преступление против государства. Это…
Он не договорил, но и без того напрашивался неприятный вывод: подобная формулировка, попади она в руки судьи, приведёт к однозначному приговору — смертная казнь. Причём казнь будет достаточно мучительная, что-нибудь вроде колесования или четвертования. Жан понимал это не хуже моего. Его заколотило, он рухнул на колени и зашептал:
— Не так, не так, не так… Ваше преосвященство… монсеньор…
— Как ты высоко вознёс меня, — нахмурился монах. — Преосвященство, монсеньор. Сие есть суета и славословие, противное Господу нашему Иисусу Христу. Ну-ка растяните его на ложе. Послушаем, как он на нём славословить станет.
Двое мастеров подхватили Жана под локти и, не обращая внимания на мольбы, потащили к столу, похожему на раму с валиками и верёвками. Пока Жана привязывали, монах назвал следующее имя. Тоже Жан, только с Коровьей улицы. Его преступление заключалось в том, что он вломился в дом конкурента, мастера из цеха горшечников, и перебил всю посуду. Бытовуха. Арестант не стал отпираться, признал вину, и ему указали на угол возле входа: посиди пока там.
Третьего арестанта обвинили в злословии и попытке сексуального насилия в отношении благородной дамы. За такое могли кое-что отрубить, и обвиняемый стоял перед монахом, обливаясь потом. Сознаться? — лишишься сокровенного. Не сознаваться?
Первый Жан начал тихонечко поскуливать. Мастера стянули петли на его лодыжках и запястьях и вставили в центральный валик длинный рычаг. Потянули. Скрипнули верёвки, Жан задёргался, задышал и испустил зловонный дух, да так громко, что монах замахал перед носом рукой.
— Вставьте ему затычку, — потребовал он и вернулся к третьему арестанту. — Так, так, прелюбодей, стало быть. Сквернословил на жену сеньора де Ла Порта, а потом схватил её за руку…
— Не так всё было, нет.
— Не так? Но сеньор де Ла Порт утверждает, что ты пытался затащить жену его в спальню. Благо, он вернулся домой и спас супругу от твоих посягательств. Это явное нарушение десятой заповеди: не возжелай жены ближнего твоего.
— Да это она меня! Она возжелала!
— Ещё одна заповедь нарушена: не произнеси ложного свидетельства на ближнего твоего.
— Да не ближние они мне. Не ближние! Я конюх, конюх!
— Как же не ближний? Тут записано, что сеньор де Ла Порт давал тебе кров, пищу, одежду, а каждые три месяца выплачивал четыре су. Подтверждаешь? А ты в благодарность за это пытался силой овладеть женою его.
— Не так всё, не так… Да она всех слуг в доме… и не по разу. Этот сеньор де Ла Порт — рогоносец, каких поискать. А на мне она просто попалась. Он на рынок отправился, а она… и… Если бы я отказался, она меня…
— Не сознаёшься, стало быть. Ладно, — монах повернулся к столу. — Брат Даниз, займись сим прелюбодеем, да не жалей сил на него, покуда не признается.
Несчастного любовника поволокли к широкому креслу, усадили и привязали ремнями. Поднесли две доски, напоминающие разделочные, только с шипами и закруглёнными углами, приставили к колену и наложили сверху обручи. Если я правильно понял, это и был испанский сапог. Но прежде, чем горе-любовник начал орать, голос подал Жан с улицы Мясников. Его растянули на ложе в полный рост, верёвки натянулись. Стало слышно, как трещат суставы. Жан какое-то время терпел, но когда натяжение верёвок резко ослабили, он взвыл так, что встрепенулись огоньки светильников.