— Ведьма! — закричали с галёрки.
Я вздрогнул. Посреди зала стояла женщина. Лет пятьдесят, седая, лицо пожёвано оспой. Руки прижаты к груди и подрагивают. Следов пыток не видно, так что вряд ли её допрашивали, тем не менее, секретарь медленно проговорил:
— На предварительном следствии признавать вину отказалась.
— Я их лечила, — оглядываясь на него прошептала женщина.
— Так лечила, что все сдохли! — выкрикнули из зала. Галёрка отозвалась одобрительным гулом.
Обвинительный вердикт я прослушал, но судя по репликам не сложно было предположить, что эта женщина — знахарка, и обвиняли её в колдовстве. Обычная статья для средневековья.
— Значит, — прево изобразил задумчивость, — надо применить к обвиняемой дорос повышенной интенсивности. Господин викарий, что вы думаете на сей счёт?
— О, полностью согласен с вами, господин судья. Сильно усердствовать необязательно, а вот что-то лёгкое, например, кнут, или пару пальцев в тисках… Я считаю, это должно помочь. В конце концов, что для неё пара пальцев? Другие-то целы останутся.
— Так и поступим, — прево ударил жезлом. — Решение по делу Сельмы из Баварии откладывается до…
Секретарь вскинул руку.
— Э-э-э, господин судья, один момент. Аббат монастыря Святого Ремигия вышел к следствию с просьбой не применять к подсудимой пытки. Она была проверена на причастность к сделке с дьяволом и…
Секретарь просмотрел лист, перевернул, взял другой.
— И? — в один голос вопросили Лушар и Бонне.
— Ничего подобного зафиксировано не было.
— Кем проводилась проверка? — прево подался вперёд, всем видом показывая, что не согласен с мнением эксперта по выявлению в людях дьявольщины, и готовился жёстко его оспорить.
— Лично отцом Томмазо, господин судья.
Лушар вернулся в прежнее положение, желание что-либо оспаривать пропало.
— Что ж, отец Томмазо не может ошибаться, это лучший эксперт в вопросах экзорцизма. Если он не смог обнаружить вину этой женщины… Суд назначает ей две недели тюремного содержания на хлебе и воде.
Галёрка взорвалась.
— Сжечь ведьму! Сжечь! Сжечь! Сжечь!
— Ведьма! Будь она проклята! На костёр её!
Народ ожидал другого приговора. Не знаю, кто там сдох от её врачевания, но вряд ли она занималась лечением сильных мира сего. В подобном одеянии её бы ни в один приличный дом не пустили, а для приведения пациентов в горизонтальное положение с последующей отправкой на кладбище у обеспеченных граждан есть медики, обучавшиеся в Парижском или каком-либо ином университете.
Это, конечно, сарказм, но средневековая медицина от правосудия ушла недалеко. Я же помню, я учился с будущими медиками. Если бы кто-то из моих бывших современников ознакомился с рецептурой некоторых лекарств или методичками по лечению различных болезней, он бы предпочёл сам себе сделать харакири, ибо это будет не так болезненно и по любому быстрее.
Так что зря народ наезжал на знахарку. Вполне возможно, ей попались неоперабельные случаи, и она в принципе не могла помочь. Такое бывает, увы, тем более что сам отец Томмазо проверял её на сговор с дьяволом и не нашёл к чему придраться. Я хорошо помнил этого человека — его руки на моей голове, взгляд, голос и страх, который пришлось испытать. В мистику я не верю, но если что-то подобное существует, то он точно разбирается в дьявольщине.
Прево застучал жезлом, требуя тишины. Народ не хотел прислушиваться к нему, но после того, как стража вышибла из зала несколько особо рьяных зрителей, крики пошли на убыль. Пока они не стихли окончательно, ко мне снова подбежал адвокат и шепнул:
— Готовы? Вы следующий.
И почти сразу секретарь громко проговорил:
— Бастард Вольгаст де Сенеген! Обвиняется в ложных сообщениях о пожаре, в результате чего многие граждане выбежали на улицу в неподобающем виде, а монахи ордена кармелитов весь остаток ночи на спали и молились, чтобы огонь не поглотил монастырь.
Секретарь протянул господину Лушару бумагу.
— Это общий иск к бастарду де Сенегену на сумму сто восемь ливров.
— Сколько⁈ — всхлипнул я от неожиданности. — Да вы там не ох… как много-то…
Сумма действительно оказалась чрезмерной. Сто восемь ливров! Прево Лушар смотрел на меня с умилением, и в глазах его читалось: я же предлагал тебе продать дом. Не захотел. Теперь получи. Но мне было плевать, что он там предлагал. Где я возьму столько денег? Сто восемь, мать их, французских ливров! Да мой дом вместе с конюшней и Лобастым столько не стоит. Сколько за него дадут? Два этажа, большой зал, кухня, две спальни, подвал, двор. Крыша под черепицей, запас дров в конюшне. Ну пусть шестьдесят ливров. Где я возьму ещё сорок восемь?