Вышла мама, накинула мне плащ на плечи. Я и забыл, что стою посреди двора раздетым, а на улице давно не лето. Прохладно, даже зубы постукивают. Я закутался плотнее и окликнул Щенка:
— Пацан, ты Поля знаешь?
— Какого?
— Высокий, тощий, волосы длинные седые. Он сейчас в капитульных тюрьмах отсиживается. А чем занимался до этого, ну, наверное, тем же, чем и Жировик.
— Я понял о ком вы, господин, — кивнул Щенок. — Поль Кукушка. У него раньше была своя шайка, промышляли в предместьях, по дороге на Суассон, на Париж. А потом с Жировиком чего-то не поделили. Схлестнулись на мосту возле Вельских ворот. Кабаны Жировика здорово их ряды проредили. Я сам не видел, но рассказывали. Поль едва спасся. У него брат в капитульных тюрьмах служит, спрятал у себя. Жировик хоть и со связями, а достать его оттуда не может. Но рано или поздно дотянется, Жировик очень злопамятный.
— А почему Кукушка?
— Они по трактирам любили работать. Поль какого-нибудь купчишку подпаивал, потом на улицу выводил, как будто птенца из гнезда выталкивал. А там уж его догола раздевали. Не пыльная работка, но опасная.
— Пьяных раздевать? Чем же она опасная?
— Там земли барона де Грандпре, а он очень злится, когда на его землях кого-то грабят и не делятся. Он несколько раз людей Поля накрывал. Много их потом вдоль дорог на деревьях висело.
— Получается, Поль этот не особо удачлив. Его и Жировик, и барон поимели. Сколько времени он в подвале кукует?
— Не знаю, господин, наверное, год. Но говорят, что Жировик хитростью Поля победил, не по-честному. И ещё говорят, что если Поль Кукушка из тюрьмы выйдет, то Жировику не поздоровится.
Я хмыкнул: не поздоровится, как же. Не больно-то он выходить спешит. Боится. Решил меня на Жировика подписать. Хитрый пёс, понимает, что Жировик нам обоим мешает. Вот только он в тюрьме, в безопасности, а я снаружи торчу. Жировик сначала со мной разбираться станет. Значит, есть всё-таки смысл сходить до Вельских предместий, заглянуть в трактир. «Серая птица»? Ладно, схожу, осмотрюсь, на месте решу, как дальше быть. Но и версию с монахами пробить надо.
Я повернулся к Гуго.
— Сержант, ты говорил, у тебя знакомец к Святому Ремигию прибился?
— Говорил, господин, Жаном зовут.
— Опять Жан. Во Франции Жанов, как в России Иванов.
— О чём вы, господин?
— Не обращай внимания. Сходи до своего Жана, расспроси про жизнь монастырскую, про аббата. На чьей стороне стоят, за кого мазу держат.
— Что держат? Господин, простите, но вы иногда так говорите, я не понимаю.
— Узнай у дружка своего про мастера Батисту. Как к нему монахи относятся: постоянно враждуют или так, время от времени. Теперь понял?
— Понял, господин, спрошу.
Я оделся, позавтракал. Мясо кончилось, пришлось давится пустой чечевицей. Перед тем как выйти на улицу, опоясался мечом, слева закрепил клевец. Гуго протянул перстень. Я уж и забыл про него, не привык носить на пальцах украшения. Но этот перстень мне нравился. Надел на безымянный палец, поймал камнем солнечный лучик, полюбовался игрой звёзд на чёрном фоне и двинулся по улице вниз.
До Вельских предместий проще всего было добраться через Вельские ворота. Это был самый ближний путь. Но я выбрал ворота Флешембо. Этого требовала осторожность. Северо-западная часть города являлась признанной вотчиной Жировика. Там бы меня быстро срисовали его топтуны и проследили до «Серой птицы», а мне совсем не хотелось просвещать пахана рытвинских относительно моих связей с кукушатами Поля. Добравшись до источника, я покрутился вокруг, перекинулся парой фраз с водовозами. Со скучающим видом дошёл до ворот и присоединился к выезжающей из города процессии повозок. Перейдя по мосту Вель, остановился возле водяной мельницы и минут двадцать стоял, поглядывая на тех, кто выходит из города. Кого-то подозрительного не заметил. Я, конечно, не шпион, обученный всем этим уловкам с хвостами и погонями, но отличить праздность от деловой озабоченности смогу. Да и в утренние часы большинство людей стремились попасть в город, а не покинуть его.
Выждав время и убедившись, что хвосты отсутствуют, я двинулся по боковой дороге к предместьям. По правую руку находилось турнирное поле. Трибуны и ограждение ристалища давно разобрали, убрали шатры, заделали ямы от конских копыт. Теперь на берегу Вели рабочие возводили новое строение. Если не ошибаюсь — эшафот. А рядом несколько виселиц. Видимо, отголоски недавнего суда. Большинство из тех, кто сидел со мной на скамье подсудимых, получили высшую меру наказания. Официальных объявлений о предстоящих казнях пока не было, но пройдёт ещё несколько дней и по городу снова пойдут глашатаи и под бодрую дробь барабанов возвестят о приближающемся действе. И попрёт народ на очередной праздник, и будет под вино и пирожки с требухой наслаждаться кровавым зрелищем.