Меня начало заполнять ощущение безопасности. Не то, чтобы я чувствовал себя бессмертным, просто напасть средь бела дня Жировик теперь вряд ли осмелиться, да и среди ночи тоже. Кишка у него тонка! Стало быть, пришла пора подёргать пахана рытвинских за уши, а заодно познакомиться с Марго и получить от неё ответы на некоторые вопросы. Жировику обязательно сообщат, что мы разговаривали, и он ох как взбесится.
Воодушевившись этой идеей, я отправился на улицу Дев Господних. Взял меч, клевец и Щенка. Мальчишка знал в лицо всех топтунов Жировика и слуг дю Валя, поэтому мог пригодиться. Гуго тоже не захотел оставаться дома и, прихватив фальшион, увязался за мной. Я не стал отказывать старику. Мы шли туда, где было много недобрых вооружённых людей, и лишний меч точно не помешает.
Серьёзные мужчины стали появляться за сотню шагов до бегинажа. По двое, по трое, закутанные в плащи. Они никуда не спешили, просто стояли, поглядывали на прохожих, кого-то останавливали, требовали разъяснений: кто такой, откуда?
Мы остановились у прилавка сапожника, сделали вид, что рассматриваем обувь. Бегинаж находился дальше по улице через два дома. Возле него вдоль стены расположилось ещё человек десять не менее серьёзных мужчин. Они были явно не из одной группировки. Щенок, прикрываясь мной, принялся комментировать:
— Вон те четверо в коричневых плащах слуги Шлюмберже. Остальные от дю Валя. В прошлый раз они едва не разодрались. Вышла мадам аббатиса и обругала их. Сказала, что возьмёт мокрую тряпку и отхлещет. Они, конечно, не испугались, начали смеяться, но вести себя стали скромнее. А вон там, видите, поближе к нам? Это топтуны Жировика. И вот там, за бегинажем, тоже они.
Щенок указывал на выходы из проулков, в них стояли такие же серьёзные мужчины, только одетые на порядок хуже. Мне стало смешно: детский сад какой-то. Толпы мартовских котов окружили кошку и караулят. Не хватает только вожаков.
— А хозяева этих товарищей часто появляются? — спросил я.
— Не могу сказать наверняка, господин. Я был здесь всего два раза, и расспросить некого. Местные либо бояться, либо подкуплены. Я вам скажу: ни Шлюмберже, ни дю Валь денег не жалеют. Видите, бабка в окне торчит? Будьте уверены, она за нами поглядывает и в случае чего сообщит кому надо.
Из окна в доме напротив действительно выглядывала пожилая женщина. День вроде не выходной, чего в окно пялится — иди работать, но она пялилась.
Я надвинул капюшон на лицо.
— Ладно, как узнать, что Марго здесь?
Щенок облизнул губы.
— Ну, раз стража на месте, то и затворница тут. Второй этаж ближнее к нам окно. Это её. У Марго отдельная комната, потому что она очень много даёт денег на общину. С ней подружка живёт, напарница, но днём её обычно не бывает. Шляется по городу, сплетни собирает, потом вечером с Марго обсуждают. А иногда вместе уходят. Переодеваются монахинями, и паломников возле кафедрального собора облапошивают, или на дороге в Суассон.
— Разве это не территория кукушек?
— И что? Марго вообще-то сама по себе, пусть иногда и выполняет поручения Жировика. Лишний су не помешает, а Жировик для Марго ничего не жалеет.
— Зачем ей деньги, если есть поклонники.
Я произнёс это не громко, рассуждая сам с собой, но Щенок воспринял мои слова как вопрос.
— Она гордая. Всё, что получает от господ, отдаёт на бегинаж. Дура, короче. С такими деньгами жила бы как королева во дворце. Правда, она и без того неплохо зарабатывает. Иногда и нам монетку подкидывала, ну, когда я у вас не служил, — и закончил выводом. — Гордая добрая дура.
Я не согласился. Гордая — да, добрая — возможно, но не дура. Она мошенница, а не умные мошенники долго в профессии не задерживаются.
— Чего топчитесь? — прервал мои размышления сапожник. — Смотрют, смотрют, болтают, а не покупают. Иль покупайте чего, иль пошли отсюда, не мешайте другим покупать. Заслонили товар, а я седни ни одной пары не продал.
Сапожник годился в отцы Гуго. Губы и щёки впали, нос походил на картофелину, глаза обесцветились — высохший гороховый стручок. Я постучал пальцем по прилавку. На нём стояли простенькие башмаки с твёрдой подошвой из свиной кожи, и никаких пулен, ибо обувь с длинным носом у бедноты спросом не пользовалась.