— Пьер убит! Пьер… Господин!
— Ломайте дверь! Где арбалетчики⁈
У них ещё и арбалетчики. Совсем замечательно.
По двери ударили чем-то тяжёлым, похоже, нашей тренировочной колодой, и я быстро поднялся на второй этаж. Щенок вынес мне из комнаты обувь и котту. Я оделся — встречать гостей голым как-то неприлично — и встал возле выхода с лестницы. Шум усилился. Сколько их там? Две, а то и три дюжины. Такую ораву вооружённых людей в одиночку не удержать, да и вдвоём с Гуго не удержали бы. Гуго жалко. Что с ним? Но больше всего я переживал за маму. Меня в лучшем случае зарубят, а её… Её должны пощадить. Кто бы чего не говорил, но она благородная дама, и если с ней что-то случится, этого губошлёпа Шлюмберже обвинят в недостойном отношении к женщине. Суд его так или иначе оправдает, но ни на один турнир уже не пустят. Для него это позор. Так что он сделает всё, чтобы пострадал только я. Однако в запале боя чего только не случается, тем более что простому латнику плевать на турниры, его так и так не допустят до участия.
Внизу послышался топот, крики стали ближе. То ли выломали дверь, то ли влезли через окно и открыли. Загрохотал переворачиваемый стол, посыпалась посуда. Часть атакующих направились на кухню, остальные полезли вверх. Лестница задрожала под их тяжестью. На меня уставился бородач, мигнул и заорал:
— Здесь он, здесь!
Лестница была узкая, и атаковать шлюмбержи могли исключительно по одному. Бородач выставил перед собой алебарду, места для замаха не было, и начал тыкать в меня острым концом, надеясь отогнать подальше и подняться на площадку. Облегчать ему задачу я не собирался. Хотите убить меня? Ради Бога. Но придётся потрудиться.
Я шагнул назад, вытягивая бородача на себя, и резко подался вперёд. Перехватил алебарду за древко, отвёл в сторону и провёл прицельный укол в голову. Снова попал в глаз. Тело бородача запрокинулось и упало на тех, кто подталкивал его снизу. Послышался грохот, нападающие покатились по ступеням.
Два-ноль, плюс у меня теперь есть алебарда. Я перехватил её поудобней. Следующий, кто попытается подняться, получит хороший удар в грудь.
Следующим оказался арбалетчик. Он перепрыгнул через кучу копошащихся внизу тел и поднялся до середины лестницы. Ждать, когда наведёт на меня арбалет и выстрелит, я не стал, размахнулся и метнул алебарду. Пика вошла, как и было обещано, в грудь, пробила кольчугу и отбросила его на первый этаж.
Три-ноль!
Но порадоваться своим достижениям я не успел, рядом в стену со скрежетом ткнулись два болта, оцарапали камни и с трезвоном отскочили мне под ноги. Я пригнулся, и пока арбалетчики перезаряжались, выглянул из-за балюстрады.
Вся армия Шлюмберже собралась возле лестницы и в зале. Так и есть, две дюжины, за вычетом троих. Двое валялись у первой ступени, третий должен быть на улице. Самого Шлюмберже я не увидел, но слышал голос:
— Бараны! Стадо баранов! Вы не можете взять одного. Одного! Этого тупого рыжего ублюдка, который и меч-то правильно держать не способен! Я плачу вам пять ливров в год. Каждому! Кормёжка, одежда, а вы… живёте за мой счёт! Бараны! Стадо безмозглых баранов! Убейте его уже наконец.
Дождавшись момента, когда он заткнётся, я крикнул:
— Шлюмберже, а сам убить меня не хочешь? Или ты только за слугами прятаться способен?
Если получится заговорить его, потянуть время, появится шанс продержаться. Мне надо всего-то минут двадцать. То, что вытворял сейчас Шлюмберже, даже по средневековым законам считалось беспределом. Скоро должна появиться городская стража и остановить его. А там уже будем думать, что делать дальше. Вот только как продержаться до их прихода? Младший Шлюмберже вспыльчивый, но не глупый, он прекрасно понимает, что если у меня есть двадцать минут, то и у него тоже только двадцать минут.
— Скоро сдохнешь, бастард! — выдал он ответ на моё предложение. — Ну, чего стоим? Вперёд, вперёд!
Арбалетчики перезарядились и снова начали выискивать меня. Хорошо, что лестница была не просто узкая, но и винтовая, целиться им было неудобно. Чтобы попасть наверняка, нужно было подобраться ко мне почти вплотную, но тогда возникала реальная возможность наткнуться рожей на меч, как это сделали уже двое их товарищей. Да ещё Щенок — молодец мальчишка — подтаскивал всё, что мог найти тяжёлого, и швырял в каждого, кто возникал в пределах видимости. Урона это не приносило, но отвлекало и позволяло мне действовать наглее.
Арбалетчики сделали ещё одну попытку продырявить меня болтами. Щенок сбросил на них тюфяк, я воспользовался замешательством, спустился на несколько ступеней и сильными рубящими ударами привёл арбалеты в негодность. На одном повредил деревянную дугу, на втором разрубил тетиву. Очередной алебардист полез ко мне через головы арбалетчиков, попытался зацепить крюком за ногу. Я отпрыгнул, наступил на древко сверху и, дотянувшись, уколол алебардиста в руку. Рана лёгкая, но болезненная, можно считать, что и этот вышел из строя. Хотя это вряд ли спасёт меня, внизу топталось ещё два десятка шлюмбержей. Возиться со мной им надоело, они выломали дверь и прикрываясь ей как павезой[1] двинулись вверх. Один толкал дверь перед собой, ещё один из-за его спины выставил алебарду.