— Сын мой, если хочешь, я могу поселить тебя в соседней с ним келье. Будете на пару отбивать поклоны и петь псалмы, и тогда на собственном опыте ты убедишься в справедливости наказания.
— Спасибо, но я предпочитаю меч и место для поединка! Что скажешь, Шлюмберже?
— Ты не рыцарь, — хмыкнул тот, — велика честь с тобой драться. Бастард.
— Ты сам-то за сколько рыцарский титул купил? Ой, извини, не ты — отец. Ливров за пятьсот?
— Да я…
— Ни в одном сражении не был! Ты даже в турнирах за пределами Реймса не участвовал, потому что уровень там выше. Да и здесь стоило появиться бургундцу, тебя моментально высекли. Ты пустышка, Шлюмберже, только в договорняках побеждаешь.
Я преувеличивал, боец из Шлюмберже был серьёзный, и не только в конных сшибках. Я видел, как нелегко с ним было дю Валю, тот реально вспотел. Но разозлить его и сразиться не просто удовлетворение за нанесённый ущерб, это и проверка меня самого. На что способен я сам? До сегодняшнего дня мне удалось завалить пару бандитов и пару алебардистов. Это не показатель. Нужен кто-то действительно сильный.
— Да ты сам кто такой? — взмахнул руками Шлюмберже. — В каких битвах участвовал? Богослов! Ты хоть знаешь, с какой стороны за меч берутся?
Я кивком указал на трупы.
— У них спроси.
— Нашёл, кого в свидетели призывать. Это наёмники, я их по десятку на раз кладу.
— Ну тогда отправляйся читать молитвы. Вперёд, монастырь ждёт. И не забудь столяра прислать.
Отец Томмазо, слушая нас, улыбался. Ему нравилась наша перепалка, и, кажется, моё предложение устроить поединок тоже.
— Дети, мои, вы словно игрушку не поделили, и готовы за это побить друг друга, — он прищурился. — Может так и надо. Луи, решай сам, на месяц в келью или честный бой с де Сенегеном.
Шлюмберже опешил, даже рот открыт от изумления.
— Вы серьёзно, монсеньор? Конечно, бой. Я выбираю бой! — и в подтверждении своего решения выхватил меч и вскинул над головой.
Отец Томмазо повернулся ко мне.
— Ты хотел этого, так получи. Эй, — он пальцем указал на одного из наёмников, — принеси мне стул, и госпоже Поладе тоже. Клещ, а ты проследи, чтобы всё было по правилам.
Непонятно, о каких правилах он толковал, вряд ли о тех, которые придумал Жоффруа де Прёйи, однако Клещ кивнул и принялся наводить порядок во дворе. Наёмников он сдвинул к конюшне, оставив возле Шлюмберже только пажа и оруженосца. Для отца Томмазо и мамы поставили стулья. Мама сидела бледная, теребя платье пальцами. Инквизитор что-то сказал ей, она кивнула в ответ.
С улицы начали заглядывать прохожие. Шум и лязг железа давно привлёк внимание любителей развлечений, некоторые сидели на ограде, другие прилипли к окнам в домах напротив. Кому не хватило места, попытались проникнуть во двор. Клещ кивнул арбалетчику, и тот закрыл ворота.
Шлюмберже начал разминаться: сбросил плащ, повёл плечами, притопнул. Сделал взмах мечом, ещё один, но уже с шагом. Паж держал наготове салад, оруженосец протянул латные перчатки. Я ждал, что нам предложат уровнять бронирование. В моём арсенале не было ни кольчуги, ни бригантины, только старенький гамбезон, так что в этом плане я серьёзно уступал противнику. Но видимо в понятие «всё по правилам» доспехи не входили. Придётся быть предельно аккуратным. Любое попадание, даже касательное, может вывести меня из строя.
Подошёл Гуго. Я кивнул:
— Рад, что ты жив.
— Да, господин, спасибо. Я вот что хотел сказать: Шлюмберже прекрасный фехтовальщик.
— Тоже мне открытие, — произнёс я с сарказмом.
— Но у него есть слабая сторона. Он слишком самоуверен.
— И в чём тут слабость?
— Он будет играть с вами. Примите его игру, претворитесь слабым. Мне доводилось видеть его тренировки. Когда он увидит вашу слабость, то обязательно раскроется.
— Ясно. Постараюсь.
Клещ хлопнул в ладоши и проговорил громко:
— Подошли ко мне!
Мы встали с двух сторон.
— Правило одно: если один запросил пощады, я даю знак, другой отступает и опускает меч, иначе получит болт в ногу. Чучельник, готов?
Арбалетчик кивнул.
— Начали!
Клещ отскочил к конюшне, я тоже сделал несколько быстрых шагов назад. Шлюмберже усмехнулся. Он держался расковано, водил плечами, поднимался на носочки, крутил головой, словно продолжал разминаться. Кольчуга не стесняла движений, он вообще казался чересчур подвижным. Шагнул влево, вправо, медленно провёл мечом по горизонтали. Сомневаюсь, что он станет играть. Гуго не прав, Шлюмберже хотел убить меня быстро, одним ударом. Его зрачки сузились, отыскивая цель и рассчитывая, куда нанести удар.