— Куда ты поехала?
Его лицо стало очень серьезным и укол тревожности больно ужалил мое самообладание. У Вани много связей. Скорее всего он уже просмотрел камеры в ресторане и знал весь сценарий моих приключений, но ждал, как я ему их преподнесу. Проверка на вшивость, не иначе. Главное не оплошать. Меня начала трясти нервная дрожь, потому что я не знала, как рассказать о том, что было потом, умолчав о главном. Но закончить было нужно, поэтому я продолжила:
— К Наде. Не сразу поняла, что нужно было тебе позвонить. Думала пришибешь меня, испугалась. До утра просидела у Нади под дверью, потому что она спала, утром вот только переоделась и вернулась домой. Почему ты молчишь? — осторожно спросила, измотанная молчанием.
— А ты не догадываешься? — процедил сквозь зубы и прожег тяжелым взглядом. — Ты ведь знаешь, что я делаю с теми, кто мне лжет?
— Знаю, но я рассказала все так, как было, — хотелось слиться в единое целое с диваном под напряженным молчанием. Вот и попала рыбка в рыболовные снасти. Захотелось любви, так получай. И дочь не увидишь, и узнаешь весь гнев Калмыкова, когда его люди будут издеваться над тобой.
— Ты же понимаешь, что я проверил ресторан, где вы были? — медленно произнес, словно обдумывая каждое слово. — Догадываешься, что знаю, как было на самом деле?
— Зачем тогда ты спрашиваешь, если знаешь? — пожала плечами. — Я тебя нигде не обманула. — договорила и в следующую секунду вздрогнула, потому что на мое бедро легла тяжелая мужская ладонь. Ваня подсел ближе, став неторопливо наглаживать мое бедро.
— Отец? — он попытался коснуться моей щеки, но я отвернулась. Видя, как я шкерилась от него, с презрением добавил. — Может прекратишь бегать от меня? Завтра ты все равно моей женой станешь, постель мне согревать будешь. Пора бы уже давно приучать себя к моим рукам, а ты как дикарка себя ведешь.
В ответ я лишь злобно зыркнула на него исподлобья и поежилась. Вот только не нужно мне напоминать, что завтра нас ждет первая брачная ночь. Одна мысль о близости с Калмыковым вызывала во мне рвотный рефлекс. Я ненавидела, когда меня касались посторонние и секс против воли для меня — это больше чем насилие. Это катастрофа вселенского масштаба, которая приближалась ко мне с геометрической прогрессией.
— Все равно ты будешь моей, Маш. Твоя гордость никуда не приведет, только усугубишь положение, — произнес Ваня, — я могу тебе многое дать. Защиту, заботу, шмотки, цацки, путешествия. Со мной ты будешь самой желанной и ничего не будешь бояться. Не порть отношения, мое терпение небезграничное.
— А счастливой? — глянула на него, смахивая уже стекающие слезинки. — Счастье мне сможешь дать?
— А что для тебя счастье? — брезгливо скривился, словно только что я на его глазах жабу живьем слопала.
— Дочь. Верни мне мою дочь, которую я не видела месяц. Мне не нужны твои деньги, просто привези Алину, — с расстановкой произнесла, уставившись на свои колени.
— После свадьбы вернемся к этому разговору, — отрезал, резко отстранившись и встал с дивана. — Ты должна была сразу позвонить мне. Я бы спокойно отпустил тебя в ресторан в сопровождении своих людей. Зачем нужно было устраивать спектакль? — перевел тему в другое русло. — Собирайся.
— Куда? — с опаской покосилась на него.
— Я не обедал еще, составишь мне компанию.
Произнес безапелляционно и направился к выходу. Уже в дверях остановился и пренебрежительно добавил:
— Одень что-то приличное, а не это дешевое тряпье. Даю тебе час.
Меньше всего мне сейчас хотелось куда-то идти, но выбора мне не оставили. Ваня и раньше пару раз совершал попытки вытащить меня из дома, но всякий раз это заканчивалось моими односложными ответами в стиле «да» или «нет» на разного рода вопросы. Я принципиально не стремилась к общению. А на что он рассчитывал? Хотел получить моё тело — получит. Но никаких задушевных разговоров с ним вести я не планировала.
Не с того начал Калмыков. Нельзя пытаться получить любовь силой. Чувства — это очень хрупкий сосуд, который нужно поддерживать, а не сжимать в крепкой хватке. В противном случае велик риск все сломать.
Вот если бы Ваня попытался сначала заговорить со мной, поддержать, заступиться, у него были все шансы. Кроме Макса в моей жизни за меня никто не вступался и не заботился обо мне. Я всегда была сама по себе и сейчас, потеряв свою опору, подсознательно искала того, кто сможет подать руку и вытянуть из трясины. А Калмыков наоборот меня окунул с головой в грязевую ванну из страданий, одобрив действия отца и не остановил того, когда отбирали дочь. А я ведь просила.