— Я уже давно ни на что не надеюсь, — огрызнулась, моментально превращаясь из милой кошки в разъяренную тигрицу. Нервно схватила со стула свой шелковый халат, чтобы спрятать красивое тело, — ни на что не надеюсь, а вот ты считаешь, что твои гулянки помогут ее забыть? Или может ждешь, пока твоя красавица вспомнит о тебе и вернется? На что ты надеешься?
Голубые глаза метали молнии. Смотря на меня исподлобья, Олеся ждала, что я отвечу. Специально провоцировала на неприятный разговор, зная, как я не люблю выяснять отношения. Тем более, говорить о той, благодаря кому я превратился в каменного сухаря с синдромом похотливой мрази. Именно таким меня считали те, с кем дальше одноразового секса дело не заходило. А таких было много, просто с Олесей по привычке кувыркался чаще.
— Прекрати, мы уже с тобой все обсудили. Мои чувства тебя не касаются. Мне пора, — пресек неприязненную тему и собрался выйти из комнаты, но плевок в спину заставил замереть в дверях спальни:
— Она же использовала тебя! Ты ее с того света вытащил, к жизни вернул, а она прошлась катком по твоим чувствам, все соки из тебя выжала и к другому свалила! А ты забыть ее не можешь, как верный пес ждешь, когда пальцем поманит, но весь абсурд в том, что ты ей на хрен не нужен! Не нужен ты ей! Мне жалко тебя! — последние слова она прокричала и смахнула с лица слезы.
Обиженная женщина — самое коварное оружие. Никогда не знаешь, когда выстрелит и куда. Они могут годами вынашивать месть, ластиться к тебе, а потом ударят по самому больному. Чтобы понял, какого ей тогда было. Чтобы размазать по стене и получить удовольствие, глядя на то, как твои глаза пронзает боль, мука и раскаяние.
Олеся, выстрелив щедрой дробью язвительной правды, ждала, что слова попадут в цель и она поймает насладительный ком боли в моих глазах, но нет. Что творилось внутри я никому не показывал. Девка знала подробности только потому, что все происходило на ее глазах. Это ее я бросил ради другой, а та потом ушла от меня к своему бывщему. Олеся видела мои разборки с тем, к кому ушла любимая, потому что все происходило на работе. Только поэтому девка была в курсе моей маленькой тайны. И теперь пыталась ею грамотно воспользоваться. Акстись, красивая. Не сегодня. Стреляя, помни про отдачу.
— Верный пес? — я приподнял брови. — Ты что-то путаешь, дорогая. Будь я верным псом, то сидел бы у ее ног, а не трахал течных сучек вроде тебя. Ты можешь сколько угодно упиваться своими фантазиями по поводу моих переживаний, но суть останется неизменной: ты мне не нужна.
Лишканул. Черт, перегнул палку.
Замолк слишком поздно, заметив, как Олеся побледнела на глазах и ее губы начали дрожать. Она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Но при мне нельзя, она должна быть сильной. Сейчас начнет гнать, чего я собственно и добивался. Когда-то стоило разорвать этот порочный круг. Только не хотел это делать так грубо.
— Пошел вон, — прошептала она, — никогда больше ко мне не подходи. Не приближайся ко мне на пушечный выстрел и даже не здоровайся со мной, понял? К моему сожалению, я слишком люблю тебя, чтобы соврать, будто ненавижу, но сейчас мне хочется, чтобы ты стерся из моей памяти и я никогда тебя не встречала. Убирайся. УБИРАЙСЯ ВОН!!!
Я молча вышел из комнаты. Олеся не пошла меня провожать, в квартире стало подозрительно тихо, что меня немного напрягало. Я ненавидел тишину, она обычно была предвестником бури. Но сейчас, наверное, это к лучшему. Я торопливо обулся и выскочил в подъезд, пешком спускаясь с седьмого этажа по лестнице. Лишь оказавшись на улице, с облегчением выдохнул, пытаясь остыть. Олеська снова разбередила мои раны, напомнив о той, из-за кого я стал таким.
В очередной раз я пытался использовать воздух, как лекарство. Затягивался прохладой летнего вечера, как можно глубже, чтобы остудить воспаленные мысли прошлого, которые выжигали душу, из-за чего та билась, словно в агонии. Всё из-за нее, бывшей. Вспомнив Пташку, сглотнул про себя тягостный вздох боли и направился в сторону авто через домовую арку.
Год прошел, как Она свинтила от меня к своему бывшему, а болело так, будто это было вчера. До сих пор безжалостные когти тоски терзали изнутри, добивая перцовой смесью из разочарования, обиды и безответной любви. Если бы не служба, я бы спился. Вовремя начальство подсуетилось с командировками, не дав мне с головой окунуться в алкогольный омут. За это я благодарен своему руководству. Работа меня спасала.