Захотелось выпустить в адрес смотрящих на меня людей в форме язвительную реплику, но коварная слабость и назойливое желание спать не давали сформулировать ни единой фразы.
— Мария Юрьевна Калмыкова, — в утвердительной форме произнес один из ментов и присел за стол. Деловито открыл свою черную кожаную папку и достал из нее несколько листов бумаги с ручкой. Положил их на противоположный от себя край стола и кивнул мне на стул. — Присаживайся, Машенька. Сейчас писать сочинение будем.
— На тему? — меня шатало. Жуткая слабость сковывала тело и то грозило повторно рухнуть на светлый кафель.
— На тему того, как ты этой ночью завалила своего мужа. В первую брачную ночь, надо же! Что не поделили-то? — хмыкнул мент.
— Я никого не убивала, — пробормотала я, рассматривая этого человека. Типичный мент, от которого заверсту «воняло» его профессией. Судя по погонам — капитан. На вид ему было около сорока, кое-где виски уже поймали седину, плотно сжатые узкие губы и форма не первой свежести. А еще запах дешевых сигарет с таким же низкосортным сладким парфюмом. Ничего выдающегося, ни грамма теплоты в серых глазах. Последнюю я пыталась высмотреть, надеясь, что все-таки попала в руки к нормальному человеку, а не к роботу. Но интуиция говорила, что пощады тут ждать не стоило.
— Ты мне Ваньку не валяй. Ваньку ты уже замочила, — оскалился капитан и указал на стул. — Садись, в ногах правды нет.
Видя, что я медлю, один из его коллег подошел ко мне и грубо толкнул к стулу, давя на плечи, чтобы села. Сил сопротивляться не было, поэтому я обессиленно повиновалась, пытаясь сфокусировать плывущее периодами зрение.
— Что с ней? Наркоманка что ли? — услышала над собой вопрос полицейского, который усаживал меня на стул.
— Да хер ее знает, с трудом растолкали, — пробасил амбал Калмыкова. — Обдолбалась, наверное, и грохнула шефа. Сука, убил бы сам тебя…
— Отлично. Можно даже мотив не придумывать, — резюмировал капитан. — Пиши, Машенька, пиши. Чистосердечное признание облегчает вину.
— Я никого не убивала, — замотала я головой и начала тереть лицо ладонями, чтобы хоть как-то привести себя в чувство. Голова была ватной, я с трудом понимала, что они мне говорили. Единственное, что четко осознала: они считали, что убийца я.
— Да что ты лечишь, тварь! — взорвался второй мордоворот Вани. — Я лично слышал, как вы ругались, и ты орала, что убьешь его! Кому ты тут лечишь!!! Капитан, дай я ее просто завалю! Таким, как она, не место на этом свете.
— Рано, — пресек его мент. — Сначала она должна рассказать, как было дело, а потом я отдам ее в ваше распоряжение и разберетесь с ней по своим законам. За что ты убила Калмыкова, Маш? Я же пока по-хорошему спрашиваю. — видя, что я упрямо молчу, уже более жестко продолжил: — Ты хоть понимаешь, кого ты грохнула? Тебе за него его же люди скальп снимут. Лучше не отпираться, а признаться во всем. Так есть хоть маленький шанс дожить до суда. Мы все равно сейчас пальчики снимем, на ручках твоих кровушку найдем. Ты не отвертишься, тут дело яйца выеденного не стоит.
— Я не убивала его, — упрямо повторила и облокотилась на стол.
— Вы ругались и ты ему угрожала, вся охрана слышала, — отбил мяч капитан.
— Мы ругались, но потом он ушел, а я легла спать. Проснулась, когда меня они, — мельком глянула в сторону охраны мужа и поежилась, — когда они меня разбудили.
— Не заставляй меня просить моих людей подготовить тебя к признанию, — холодно процедил мент. — Ты же красивая баба, Машенька. Наверняка наслышана от своего бывшего, как выбиваются показания? Мы таких крепких орешков ломали, а ты такая слабая, такая…хрупкая…
Меня начало трясти. То ли от холода, то ли от нервов или в совокупности всего вместе взятого. В голове вяло, но шевелились мысли, где я пыталась найти правильные слова или действия для того, чтобы эти люди от меня отстали. Но капитан прав: они сумеют выбить из меня признание в убийстве, потому что боль — лучший двигатель в достижении цели. У меня был очень низкий болевой порог, чтобы долго продержаться.
— Пиши, говорят тебе, — не выдержал второй полицейский и надавил мне на шею, после чего всучил в руки ручку. — Или сама напишешь чернилами сейчас, или потом будешь как в средневековье пером печатать и из носа красными чернилами заправлять его.
Я покорно сжала ручку, пытаясь сосредоточиться на плывущем перед глазами листке. Нужно было написать, как я убила Ваню. Эти люди от меня просто так не отстанут и не успокоятся, пока не добьются желаемого. Нащупав бумагу, протащила ручку к началу листа, готовясь писать. Уже хотела вывести первую букву, как услышала со стороны входа надменный голос.