— Очень печально было услышать про маму Джастины, — сказала она. — Про вашу жену.
Отец кивнул и вновь стал прежним, сумрачным.
— Спасибо.
Разговор исчерпал себя.
Глава 4
Мы с Эми выгуливали ее кокер-спаниеля на утесах над каменистым пляжем, туда мы ходили почти каждые выходные, чтобы Бонни набегалась вволю. Вдоль тропы росли чахлые колючие кусты, прибитые к земле жестокими ветрами, шуршали и подрагивали пушистые куртинки фенхеля. Бонни носилась в зарослях дикого льна, и продолговатые, похожие на клювики коробочки с семенами тряслись вовсю. Нам строго-настрого запрещали сходить с тропы, тем более приближаться к обрыву; он был высокий, а внизу плескалась вода с пятнами бурых водорослей. В этой части побережья еще с прежних времен сохранились орудийные площадки и сторожевые вышки — смотрели на залив в ожидании врага, который так и не пришел. Иногда мы туда забирались, чтобы побыть в странной тишине за толстыми бетонными стенами, провести пальцами вдоль ржавых стальных опор. Несколько раз мы встречали здесь миссис Прайс на пробежке, яркую, словно коралловая рыбка, в салатовых легинсах и короткой маечке, розовой, как сахарная вата. В тот день мы старались подгадать, чтобы наша прогулка совпала с ее пробежкой, и обе высматривали ее, каждой хотелось поздороваться первой.
— Расскажи еще раз, какая у нее машина, — попросила Эми.
— Сиденья черные, — начала я, — на ощупь горяченные, я ноги обожгла.
— А еще? — Эми бросила собаке старый жеваный теннисный мячик, и Бонни тут же его принесла. В вышине реяли чайки, чиркая белоснежными грудками.
— Магнитола — она нажала на кнопку, и заиграла музыка, — ответила я.
— Что за песня?
— Про “займемся сексом” и “хочу услышать твое тело”.
Эми хихикнула и вновь бросила по ветру мяч.
— А еще?
— Медальон со святым Христофором на приборной панели. И, перед тем как ехать, она глянула в зеркало и подкрасила губы. Розовой помадой, перламутровой.
— А самое главное про машину? Что ты сделала не так?
Эми уже знала — за неделю она меня заставила пересказать эту историю с десяток раз.
— Я хотела сесть не с той стороны, машина-то американская.
— А что миссис Прайс?
— Говорит: “Хочешь, чтобы меня арестовали?”
Мы посмеялись, но я тут же представила себя за рулем: дымчатые очки, на губах поблескивает помада, подпеваю певцу про “хочу услышать твое тело”, а там, где не знаю слов, — придумываю.
Я бросила Бонни теннисный мячик, и она пустилась вдогонку. Ветер задирал наши легкие хлопчатобумажные юбчонки, приходилось придерживать ради приличия, хоть мне и нравилось, как вздымается юбка под порывами ветра. Я сорвала веточку фенхеля, растерла в пальцах, втянула терпкий анисовый запах, а далеко внизу волны разбивались о скалы.
— Даже Мелиссе и той не довелось вот так прокатиться, — заметила Эми.
— Это потому что мне нездоровилось, вот и все.
— Нет. Ты у нее теперь в любимчиках.
— Да ну, глупости.
Но Эми все это время присматривалась, подсчитывала.
— В среду она тебя попросила вымыть доску, а утреннюю молитву ты уже два раза читала.
Бонни уронила к моим ногам теннисный мяч, ткнулась носом мне в туфлю и подняла взгляд в ожидании.
— Я вообще об этом не думала, — отозвалась я. И соврала.
— Ты что, слепая? — сказала Эми.
Бонни подтолкнула ко мне носом мяч, и я, размахнувшись, кинула его подальше. Я метила вдоль тропы, но подул ветер и мяч отлетел в сторону скал, подпрыгнул раз-другой и исчез под обрывом. Бонни бросилась вдогонку, приминая лапами траву, и я услышала крик Эми: “Нельзя, Бонни, нельзя!” — а сама застыла столбом. В вышине разом загомонили чайки, словно предчувствуя что-то ужасное, неотвратимое. Бонни неслась прямиком к обрыву, и я зажмурилась, чайки кружили над нами и кричали, и все из-за меня, из-за моей глупости, и что мы скажем дома? Эми меня возненавидит, навсегда, и ничего уже не поправишь — и тут я услышала всхлипы Эми: “Умница. Хорошая девочка”, открыла глаза, а она сидит, зарывшись лицом в собачью шею. Конечно же, Бонни не сиганула вниз, не разбилась насмерть, ее остановил слепой инстинкт. И пусть родители всегда запрещали мне сходить с тропы, я бросилась к Эми и Бонни, и мы втроем, припав к земле, смотрели, как с обрыва сорвался камень и полетел навстречу ждавшей его воде.
Мне до сих пор иногда это снится.
Всю дорогу до дома Эми со мной не разговаривала. Взяв Бонни на поводок, она рванула вперед, и я еле за ней поспевала.