- Работает. Значит, до утра.
- В старину по утрам Сапиенсы говорили "Здравствуй!", - неожиданно выпалил Пес. - Они желали друг другу быть здоровыми.
- А что значит быть здоровым? - пробормотал рассеянно Лошадь.
- Это когда лапа не ушиблена и голова не устает от счетной машины.
- А-а, - Лошадь задумчиво потерся боком о стенку.
Пес остановил его:
- Не делай этого. Ты ведь знаешь: Жу сердится. Он думает, что мы забываем принять антисептический душ.
- Мне нравится, когда он сердится, - отозвался с вызовом Лошадь. - Тогда можно вообразить, что он нас хотя бы немного любит.
- Эмоции отвлекают. Сапиенсы должны думать.
- Если б он думал и о нас!
- Иногда думает. Я-то знаю.
- Да. С тобой он говорит чаще...
Они помолчали. Бывший Пес собирался с мыслями.
- Как это удивительно, как странно! - воскликнул он с увлечением. - Мне кажется, порой что-то брезжит в моем сознании, словно вот-вот ухвачусь за путеводную нить - и стану уже не тем, что я есть.
- Ты организован сложнее меня, - грустно согласился Бывший Лошадь. - Мне страшно подумать, что твое развитие уйдет так далеко, и мы станем воспринимать все по-разному. Тогда я буду совсем один.
- Что ты, милый! Ведь развитие вида - дело целой цепи поколений! Даже наш Жу не может заставить перескочить эволюцию больше чем на один порядок сразу.
- "Милый"! Как ты это сказал! Какое славное слово... Как думаешь, если попросить Жу, чтоб он произнес его только один раз, просто так, в пространство - звук ведь можно записать? А погодя как-нибудь схитрить еще; сделать, что он повторит на той же модуляции твое и мое имя, все это смонтировать - и вот он нам будет говорить своим собственным голосом: "Милый Пес! Милый Лошадь!" Говорить столько раз, сколько мы захотим. Вот славно-то!
Бывший Пес смущенно потупился.
- Нет, нехорошо, - честно возразил он. - Мы возьмем то, что нам не принадлежит.
- Что значит "принадлежит"? - снова с досадой спросил Бывший Лошадь, Почему ты так много стал употреблять непонятных слов?
- Я читаю старые книги, - ответил Пес.
Но его товарищ только помотал головой.
- Книги!.. Кому это нужно теперь? Лучше прокрутить через стенку.
- Над книгой думаешь. Она не скользит так быстро, как стенка. На каждой строчке можно остановиться, когда захочешь. Даже Жу все чаще стал брать старые книги из хранилища.
- Вот я и говорю, что ты становишься похож на Жу. Просто ужасно!
- Разве ты его не любишь?
- Ты очень хорошо знаешь, что я люблю его больше всего на свете. А ты?
- Я тоже.
Они замолкли. Вокруг стало сереть. Сами собой потухли осветительные дуги над главным фасадом. Молодая трава, которая при луне казалась политой молоком, сейчас сделалась черной, словно свернувшаяся кровь. Но в кустах уже чирикнула первая птичка, голосом неуверенным и как бы вопрошающим: что это? Взаправду утро или еще какой-нибудь оптический фокус?
- Как ты думаешь, - спросил опять, несколько погодя, Бывший Лошадь, почему Сапиенсы не трогают птиц? Ничего в них не изменяют?
- Жу мне говорил, что их оставили как контрольную ветвь эволюции.
- А! Он с тобой и про это говорит?
- Так, между делом.
- Ты уже научился во всем его понимать?
- Что ты! Этого не смогли бы даже и люди!
- А почему на земле не осталось людей? Зачем Сапиенсы их всех переделали?
- Сапиенсы их не переделывали. Люди сами переделались в Сапиенсов. Какие-то клетки усиленно развивались, а другие притормаживались, и вот понемногу все люди стали Сапиенсами.
- Неужели никто из них не захотел остаться просто человеком?
- Ах, глупый! Но ведь это происходило помимо их воли, как бы само собой.
- Послушай! - вскрикнул вдруг Бывший Лошадь в сильном возбуждении. - Наш Жу действительно может все-все?
- Не знаю. Он говорит, что нет, а я думаю, что да. Но зачем тебе?
- Если его попросить... Нет! Если заинтересовать, подтолкнуть на эксперимент... Только не вперед, а назад, чтоб он растормозил свои те, старые клетки? А. новые затормозил... Ведь он снова станет человеком?!
Бывший Пес долго и усиленно думал. Между его широко расставленными глазами кожа сошлась в напряженную складку.
- Это плохо кончится для него, - наконец медленно проговорил он. - Жу очутится один среди Сапиенсов. Подумай - совсем один!...
- А мы? - вскричал Бывший Лошадь, обуреваемый любовью и преданностью. Если Сапиенсы не захотят его, мы уйдем с ним в лес и построим новый дом. Или взберемся на высокую гору, и все, что останется внизу, будет видеться таким маленьким, что перестанет нас касаться.
Но Бывший Пес только шумно вздохнул.
- Магнитный луч достанет повсюду,
- А зачем им нас трогать? Мы не сделаем ничего плохого; уйдем и только. Раз Сапиенсам Жу не нужен. А нам нужен!
- Значит, ты все время думаешь только о себе? - возмутился Бывший Пес, стукнув хвостом о землю.
- Мне хочется, чтоб он назвал меня "Милый", - прошептал его товарищ, покаянно опуская ушастую голову.
Быстро светало. Стала видна вся его понурая фигура, покрытая рыжей шерстью, и длинная морда с круглым огненно-черным печальным глазом.
- Брось. Не надо расстраиваться, - сказал Бывший Пес. - Уже утро, раскрылись цветы шиповника, скоро проснутся маки.
- Жу все еще не ложился! Посмотрим-ка, что он делает сейчас?
Они снова подошли к стеклянному проему, за которым - уже бледнее виднелся отсвет мелочно-розовых и молочно-голубых ламп. Бывший Лошадь пригнулся, припав к глазку.
- Ну, что? - спросил его Пес.
- Наверное, опыт идет к концу. Горят только двенадцать сигнальных огоньков. Остальные потушены.
- Дай-ка, посмотрю тоже.
Пес встал на задние лапы и приложился к глазку. Он увидел знакомую комнату, очень большую, но казавшуюся тесной, словно она была лишь хорошо пригнанным футляром, полную стрекочущих, щелкающих механизмов, упрятанных в закрытые шкафы. Он, конечно, не слышал звуков сквозь тугое пластическое окно, но легко представлял их себе.