Рюрик Стололаз, благостно щурясь, поддержал:
-- Давай-давай. Ежели твои безобразничают, а ты их унять никак не можешь. На льду-то, на Ильменьском, хмель-то повыветрится, позамёрзнут, поголодают чуток. И снова овечками станут. Тянуться перед всяким будут, ходить так это... строем. Гы-гы-гы...
Строевая, внедряемая Искандером в "государево войско" по моим и Артёмия наработкам ещё Пердуновского периода, вызывала в княжьих гриднях множество ядовитых насмешек. "Медведя скоморошичьи на торжище пляшут" - из наиболее мягких.
Княжий совет, происходивший в недавно перестроенном посадником Якуном для Подкидыша тереме на Рюриковом городище, которое здесь называют просто Городище, фыркал, сопел и кряхтел.
Пожилой Всеслав Василькович, князь Полоцкий, помалкивал. Всего два года назад ему пришлось бежать из Полоцка. В 1167 г. Володарь Глебович Минский с войском, в котором было много литовцев, выступил против Всеслава, победил его в битве и занял полоцкий престол, заключил с полоцким вечем условия и закрепил их целованием креста. Именно тогда, пока Всеслав отсиживался в Витебске, Даньслав и протащил через полоцкие земли Подкидыша в Новгород.
Глебовичи уже шли к Витебску добивать Всеслава. Но узнав о подходе к нему на помощь смоленских полков, бежали назад в Минск. Всеслав всегда следует смоленским Ростиславичам. Иначе ему не только в Полоцке, но и в Витебске родном не усидеть.
Да и людям его "погулять" в городе охота. Не всё ещё ограблено, не все бабы опробованы, не за все злодейства Романа Подкидыша взыскано.
Два мотива - месть и грабёж - есть почти у всех. Только "государевы" не имеют ни счёта крови к новогородцам, ни надежды на поживу.
"К казённым рукам чужое не липнет" - эти слова Искандера не более чем мечта, пожелание. Но четверо мародёров, повешенных "на показ", перед мостом через Волхов - наглядное выражение серьёзности "мечтателя".
Глава 637
-- Ещё кто сказать хочет?
Напряжённый Ропак осматривает залу.
Вчера, во время проезда по городу, какой-то придурок из местных кинулся на него с ножом. Гридни чудака зарубили. Вернувшись на свой двор князь обнаружил, что на правую ногу стать не может: сперва не заметил, а воровской ножик достал-таки до княжьего тела. И не то, чтобы рана серьёзная, но крови вытекло немало. Ныне временами голова кружится, в глазах плывёт. Приходится постоянно себя волей держать. А тут ещё эти... промеж себя грызутся.
-- А на что мне чужой сказ? Я - сказал. Государевы сотни и суздальские хоругви из города уходят.
Искандер за прошедший год несколько... ожесточился. Множество повседневных забот огромного, прежде невиданного на "Святой Руси" хозяйства - общерусской постоянной армии - требовали неусыпного внимания. Приводили в изумление и совершенное отчаяние удивительная глупость, леность, бестолковость окружающих. Даже не жадность, не поиск своей какой-то выгоды, а просто... идиотизм и бездельность.
То, что дома, в Боголюбово, с книжкой, с наставниками, с толпой слуг-сверстников казалось очевидным, иначе и быть не может, вдруг являлась невидалью невиданной для людей старших, умудрённых, опытных, славой овеянных. А всякая попытка привести к порядку, сделать правильно - вызывала раздражение, даже и злобу. Шипение и насмешки за спиной.
Год назад в Киеве он гордился тем, что мог воспроизвести по памяти эпизод из похода Ганнибала через Альпы. А ныне, ежели у проверяемой сотни на кафтанах лишь десятка пуговиц нету - уже радость.
-- Ну и хрен с вами. Пущай уходят. Мы и ворогов порубаем, и добычу возьмём. Тут такие девки попадаются... Басурманы за них стока золота отсыпят...
Ещё один юный князь. Мстислав Храбрый.
"Мне бой знаком - люблю я звук мечей:
От первых лет поклонник бранной славы,
Люблю войны кровавые забавы,
И смерти мысль мила душе моей".
Александр Сергеевич не про него лично писал: незнакомы, эпохи не совпали. Но типаж - тот ещё.
Весь поход мучился: битвы-то нету! Только-только собрался в Русе на стену залезть, только размечтался как чести и славы навоюет, храбрость свою явит, а тут - раз! - кидай всё, пошли в Новагород, "плотники" уж и город свой сдали. Ни боя, ни рубки, ни забавы кровавой. С кем сразиться-то? С этими... посаками посадскими?
Ропак тяжело, силком заставляя себя раскрывать больные глаза, осматривал полутемную залу.