Увы, отряды собирались медленно.
А уж когда Лызло ухитрился в стычке с ширванскими всадниками выпустить на поле пьяного медведя...
"Столько храбрых ширванцев нашло свой конец,
Что не стало в их стане отважных сердец".
Откуда взял? - Так я ж говорю: наш человек. Он-то знает, что такое - "медвежья забава", "плясовые медведи".
Нет, я тут не причём. Медведи водятся и на Кавказе, и в Мазандаране. Главное - знать что искать. Ему-то такое - не неизвестное "злое исчадье", в Новгороде на Масленную неделю на лёд Волхова выводят десяток медведей.
Кони ширванцев бурого буйного пьяного рычащего лохматого... безобразия на поле битвы не вынесли и понесли. Ускакали. Вместе с витязями, падаванами и джигитами. Но важнее другое: включился на полную мощности сию-местный, сию-временный миф. Страшилка о диких русах.
В Барда пираты просто вошли - народ разбежался. Банды разбойников, завладев конями, принялись грабить округу во всех направлениях.
Среди прочего в паре десятков вёрст западнее наскочили на купеческий караван из Дербента. Там был человек, назвавшийся вышивальщиком - ремесло вышивания было делом семьи Низами. А вот другие эпитеты - "волшебник слов" и "зеркало незримого" - произнесены не были.
Низами вёз "гонорар" - дорогие подарки от правителя Дербента. Нищие, гонимые властями гилянцы посчитали его одним из "тех" - богатых и власть имущих. Перерезали горло. Имущество забрали, мужчин зарезали, женщин... употребили. Рабыня-половчанка Афак не успела обрести свободу. "Величавая обликом, прекрасная, разумная"... какой мужчина пропустит такое сокровище? - Её "пропустили". Через всю банду. По-братски, по-товарищески. Кто сколько хочет.
"Будучи житницей мужского изобилия, женщина знает, что она практически неистощима".
Физически и психически крепкая, Афак оказалась вполне "неистощимой". Увы, "незаурядного ума и знания народных сказаний" оказалось недостаточно: через три дня её зарезали в пьяной драке двух банд. Не за её личные свойства. А просто... под нож попала.
В мире стало... пустыннее.
Нет - кому, нет - для кого.
Никто не напишет:
"Я жив тобой, зачем мне жить скорбя,
Я, жертвой став, погибну за тебя.
О, приласкай, участье прояви,
Счастливой вестью душу обнови.
И если я безумьем обуян,
Скинь с нежной шеи черных кос аркан.
Меня петлей душистой задуши,
Дыхания последнего лиши".
Не стало пишущего, не стало слушающей. И даже поддерживающий не произнесёт слов участия:
"Жди, уповай, и время подойдет -
Мгла расточится, заблестит восход.
Преодолей судьбу, сынок, очнись,
К благополучью прежнему вернись.
Не выпустишь удачу из руки -
Вновь станешь счастлив, року вопреки.
Пусть беды мира связаны узлом,
Не поддавайся, сын, борись со злом.
Когда терпенье будешь проявлять,
То счастье возвратишь себе опять".
Просто несколько десятков "простых людей" получили в руки довольно примитивное холодное оружие и, опьянённые вкусом победы и безответностью жертв, принялись резать любых встречных, чтобы отобрать у них цацки и тряпки.
Отряды разбойников дошли до предместий Гянжи. Город, разрушенный два десятка лет назад мощным землетрясением, перебравшийся на семь вёрст от прежнего места, "заблудившийся" среди возникших провальных озёр, не смог оказать серьёзного сопротивления. Гарнизон и власти, перепуганные слухами о чудовищных "русах" бежали, население оказалось во власти гилянцев. Среди множества погибших был и брат Низами, тоже поэт.
Лызло был достаточно умён, чтобы не повторять широко распространённую ошибку подобных находников - "зажился долго". С юга приближались армия атабека, сверху по Куре двинулись грузинские отряды, с востока собирались ширванцы. Надо было "уносить ноги".
Увы, "глас народа" повторял:
-- Фигня! Одним махом всем побивахом! Сща-сща ещё чуток пограбим-повеселимся...
Наконец, оставив наиболее свободолюбивых атаманов допивать, доедать и умирать, основная часть армады Лызло двинулась по реке вниз к морю.
Ширваншах, взбешённый разгромом в "стычке с медведем" и безнаказанностью пиратов, ожидая многих насмешек от того, что не смог защитить свой народ сам, без помощи грузинского царя и турецкого атабека, приказал своему флоту перейти от Баку к устью Куры.
План был разумен. Первая часть флота, состоящая из мелкосидящих шебек и самбук, входит в реку и поднимается вверх. Столкнувшись с разбойниками - бьёт их, топит их корабли, отбирает захваченную добычу.
Предполагалось, что армии, идущие по берегам, поддержат речное сражение. Или наоборот: корабли на реке поддержат воинов во время сухопутной битвы.