Афоня поковырял шов на сапоге. Скоро расползётся - вот уже и кончик нитки видать.
-- Но... мой господин - необычен. Став признанным князем, он предпочитает, чтобы его называли как и прежде: Воевода Всеволжский. Говоря, что князей на земле много. А "Воевода Всеволжский" - один на всём белом свете.
-- Э... Ты сказал: "Voevoda". Это означает "эмир" на вашем языке?
-- Нет, уважаемый. Я сказал: Воевода Всеволжский. Это более непривычно, чем Халиф Багдадский. Ибо и Багдад, и Всеволжск - единственны в мире. Но Багдад, обитель мира - велик, а Всеволжск, страж севера - невиданнен.
-- И в чём же удивительность твоего города?
-- О, во многом. Я расскажу о тамошних диковинках, если, конечно, достославный мукта сочтёт это интересным. А перед этим, надеюсь, я смогу с глубоким почтением вручить мукте Исмаилу подарки от Воеводы и рассказать о них. Пока же, позволь мне перейти к главному.
Афоня пожевал губы. Огладил бороду и неторопливо начал.
-- Мой господин - богат. У него много земель, бесчисленны поданные, бездонна его казна, крепки рассылаемые во все стороны мира корабли. Но главная драгоценность Воеводы - его мысли.
Окинул взглядом замершую аудиторию. Важно покивал.
-- Да-да. Самое дорогое в мире, дороже всех алмазов Бадахшана, пряностей Молуккских Островов, слоновой кости Занзибара.
Постучал согнутым пальцем по лбу.
-- Тут. У него. Всё это и много больше. Копи царя Соломона рядом с этим - просто городская свалка. Мда. И он этими сокровищами - делится.
-- Х-ха! Твой кафтан прост и темён. Почему он не вышит золотом, не изукрашен самоцветами и жемчугом? Твой господин не поделился с тобой? Ты плохой слуга? Или твой господин очень жаден?
Последнее - оскорбление. Хорошо, что это только диванный советник, а не сам мукта. Поставим оскорбителя на место.
-- Он - поделился. Но ты - не увидел. Нет, ты увидел, но не понял. Потому что, воевода делится мудростью. Не все обладают достаточным количеством ума, чтобы увидеть мудрость. Иногда они замечают только её последствия.
И Афоня ласково улыбнулся собеседнику.
-- Если бы я был одет так, как говоришь ты - дожил ли бы я до встречи с достославным муктой? Множество злых и жадных людей попытались бы отобрать у меня выставленное напоказ достояние. Вероятно, вместе с жизнью. И кто бы тогда донёс слова Воеводы Всеволжского до мукты Чалуса?
"Оскорбитель" налился краской, другие диванщики возмущенно зашипели. Мукта фыркнул:
-- Ладно. Ты не сказал суть. Суть драгоценнейших... или не очень... слов твоего господина.
-- Суть проста: Воевода Всеволжский предлагает мукте Чалуса стать самым богатым владетелем на берегах Хазарского моря.
Ах! ох! ух! ляильлях! ве адам! еее сонра? нет-нет! как это, как это?!... и прочие эмоциональные междометия на трёх языках пронеслись по залу. Перемежаясь шелестом пережёвываемых бород, шорохом дорогих халатов от зашевелившихся в них тел и свистом воздуха. Ворвавшегося в открытые окна на место резко втянутого всеми присутствующими.
Потом давление в диване стало избыточным - народ выдохнул.
-- Э... и как... э... твой господин собирается... что именно... О! Твой корабль набит золотом?! Это дар Полуночного Колдуна?! Где?! Где эти выкидыши облезлого стервятника, которых послали за грузом?! Или... Или они уже сами...? Я сбегаю! Быстренько! Только посмотрю...!
-- Сидеть!
Шипение мукты несколько успокоило диван. Половина членов которого собралось "сбегать посмотреть быстренько".
-- Говори. Дальше.
Как говаривал Воевода: "а теперь здесь будут Нью-Васюки". Только обосновывать надо... обоснованно.
Афоня умильно улыбался, несколько встревожившись про себя. Собранное на мукту Исмаила досье показало, что объект весьма недоверчив, неглуп, несуетлив. И - жесток. Первые параметры подтверждаются. Не хотелось бы познакомиться с его последним свойством.
-- Дальше... Дальше всё просто. То что я скажу - известно знающим. Ты, мукта Исмаил, всегда можешь проверить мои слова. Спросив у людей, чьему уму ты доверяешь. В моих слова нет обмана. Они просты и бесхитростны. Ибо так учил говорить меня мой господин.
Афоня вздохнул, поднял взор к потолку и приступил к уроку арифметики.
-- Как известно многим умудрённым купцам и мореходам, как записано добрыми арабскими путешественниками, между Табаристаном и Саксином проходит в год четыре сотни торговых кораблей.
Это не означает 400 физических разных кораблей. Некоторые проходят этот путь несколько раз за сезон, но таких немного.
Слова не произвели фурора среди слушателей - произнесённое общеизвестно. А деньги-то где?