— А разве раньше мы не были друзьями?
— Об этом как-то не заходил разговор. Просто мне хотелось быть уверенным, что это так и есть и что ты об этом знаешь. Вот все, о чем я прошу, ничего больше, никогда ничего больше. Ты ведь помнишь, что сказал Байрон: «Дружба — это бескрылая любовь?».
Ей казалось, что краска залила все ее тело, до самых кончиков пальцев. Она ничего не ответила, и после долгой паузы Реджинальд продолжил:
— Еще месяц назад, до того как уехать на юг, чтобы заняться этим. — Он коснулся своей губы. — Стало лучше, верно? — Она продолжала хранить молчание, и он стал развивать свою мысль: — Так вот, еще тогда я намеревался спросить тебя, не откажешься ли ты приютить постояльца на несколько дней в неделю? Ты знаешь, что еженедельно я три раза провожу с парнями восстановительный курс, а чем заняться остальное время? И особенно теперь, когда я снова приоткрыл дверь в большой мир, хотя пока и появляюсь лишь в уединенной его части, такой, как это место. — Он широким жестом обвел комнату и продолжал: — В свои короткие визиты сюда я приметил во дворе некоторый непорядок. Это происходит, когда в доме нет мужчины, который хозяйским глазом присматривал бы за всем. И мне пришло в голову, что, может быть, ты захочешь, чтобы я возвращался сюда на какое-то время, пока ты окончательно не оправишься. Смерть Чарльза выбила тебя из колеи, да и меня тоже. У меня не было мысли о том, уместно ли это с точки зрения приличий, поскольку кому взбредет в голову, глядя на меня, говорить об условностях?
— Не говори так, пожалуйста, — наконец подала голос Агнес.
— Хорошо, хорошо, только не расстраивайся. А я снова повторяю свое предложение. Хочешь ли ты, чтобы я вернулся? Может быть, на какой-то период, пока ты не определишь, как жить дальше? Нельзя же все время сидеть и тосковать, а твой вид красноречиво говорит о том, что именно это ты и делаешь. Тебе хочется вернуться в магазин?
— Нет, я никогда туда не вернусь.
— Рад это слышать. Однако у меня сложилось впечатление, что твоя мать была бы довольна, если бы ты продала имение.
— Моя жизнь — это моя жизнь, и мать к ней не имеет отношения. У меня нет намерения что-либо продавать. Своим я этот дом не считаю, хотя должна признаться, мне понравилось в нем жить. Тем не менее я продолжаю думать, что хозяин здесь — ты. И в любую минуту с радостью готова вернуть дом тебе.
— Нет, этого делать не надо. Я не хочу брать ничего назад. Но ты как-то сказала, что часть парка окружена стеной, которую можно достроить. Так вот, половину недели она станет границей моего мира. Но я сознаю, что не должен прерывать связь с госпиталем. Мы уже говорили об этом с Уиллеттом. Мысль ему понравилась. Возможно, мне предстоит еще операция, но это я решу потом. Поживем — увидим. Не думаю, что им удастся сделать по-настоящему много, но все же… Итак, что скажешь?
Агнес ничего не ответила, а молча встала и повернулась к нему спиной.
Реджинальд тоже поднялся и повернул ее к себе лицом.
— Дорогая моя, Эгги, ради Бога, не плачь, не надо. Пожалуйста, прошу тебя. — Он отдернул руку и отступил к камину. — Бога ради, Эгги, не надо плакать, я не могу на это смотреть.
— Извини… извини. Это пройдет. Просто… мне было так ужасно одиноко, и вот… ты говоришь, что хочешь вернуться. Это так неожиданно, вот я и не сдержалась. Но не волнуйся, больше ты не увидишь моих слез.
— Нет, ты не так поняла меня, — оборачиваясь, произнес он. — Дело не в том, что ты плачешь, а… в том, в том… О Господи! Мне надо выпить. — Он с размаху сел на диван и залпом осушил свой бокал, но тут же вновь наполнил его. — Садись, пожалуйста, и давай все обсудим.
Она послушно присела рядом с ним.
— Я собираюсь напиться. Что станешь делать?
— Уложу тебя спать, — улыбнулась Агнес.
— Серьезно? Я подумывал о том, чтобы захватить сюда Флинна, но здесь Маккэн, и он заботился о Чарльзе, верно? Хотя я могу в большей степени обслуживать себя сам. С этим тоже управлюсь. — Он показал на ногу, где был протез. — Удивительно, но, как выяснилось, одной рукой можно многое сделать. Мне предложили установить ручной протез с крючком на конце, но я пока отказался. Хотя один из наших парней, Джонни Ноулз, научился отлично владеть им, словно настоящей рукой. Как, по-твоему, стоит это сделать?
— Мне кажется, будет неплохо.
— Значит — решено. За бескрылую птицу! — провозгласил Реджи, поднимая бокал.
Она промолчала. Да, действительно, дружба — это бескрылая любовь. Внезапно ей захотелось оказаться в постели и дать волю слезам…
Прислуга живо обсуждала решение Реджинальда жить в имении три дня в неделю. «Что бы это значило?» — спрашивали они друг друга. У Маккэна было свое мнение на этот счет, но он предпочитал ни с кем им не делиться.