— Ему нужен врач, и побыстрее.
— Он скоро придет.
Пот градом струился по пылающему лицу Чарльза. Грудь его тяжело вздымалась. В это время дверь распахнулась, и в комнату стремительно вошла Агнес. Она приблизилась к кровати, с тревогой глядя на человека, ставшего для нее таким дорогим и близким.
— Мама, — обратилась она к Элис, — когда отец так же болел, ты делала ему обтирания. Может, и Чарли стоит это сделать?
— Нет, — коротко возразила Элис. — Лучше подождем врача.
— Ну, я пойду, — сказал Робби, отходя к двери.
— Спасибо, Робби, огромное спасибо, — обернувшись к нему, поблагодарила Агнес.
— Если понадобится моя помощь, вы знаете, где меня найти, — проговорил он, посмотрев по очереди на обеих женщин.
— Спасибо, Робби, — еще раз произнесла Агнес.
Но Элис промолчала. При всех изменениях, произошедших в ее сознании, она еще была не готова переступить невидимый барьер и признать этого парня.
— Должно быть, он пролежал так день или два, — предположила Элис. — Потому что я вижу близкий кризис той болезни, от которой он слег.
— И что, по-твоему, с ним такое?
— Пневмония, или воспаление легких.
— Воспаление? Господи Боже!
— По крайней мере это очень похоже на пневмонию. Но что толку гадать и впадать в панику. Подождем, что скажет врач…
— Сколько времени он в таком состоянии? — спросил доктор Бейли.
Агнес объяснила, что не может сказать точно.
— К нему давно надо было вызвать врача.
— Что с ним?
— Это пневмония, вне всякого сомнения. Температура очень высокая, за сорок, не меньше. И, судя по его виду, поднялась она не сейчас. Он сильно потеет. Обтирайте его и меняйте простыни, не давайте ему лежать на мокром. Между прочим, кем он вам приходится — родственником?
Агнес переглянулась с матерью.
— Нет, он мой знакомый, — ответила девушка. — Зашел навестить меня, и ему стало плохо.
— Он живет неподалеку?
Женщины вновь обменялись взглядами.
— Его имя Чарльз Фарье, он из Брук-холла.
— Фарье? А, это те самые Фарье. — Доктор надул губы. — Мне кажется, вам следует известить его семью, — посоветовал он, с громким щелчком закрывая свой черный кожаный саквояж.
Агнес смотрела на него с недоумением и испугом.
— Что, это так серьезно? — тихо спросила она.
— Пневмония — это всегда серьезно, мисс. С ней шутки плохи. Не думаю, что вам нужен еще один покойник.
— К чему напоминать об этом, доктор? Это жестоко.
Доктор взглянул на сверкавшую глазами Элис и перевел взгляд на понурившуюся Агнес.
— Извините, — произнес он. — Вы правы, мне не следовало так говорить, как-то само вырвалось. Сегодня был тяжелый день. Пару часов назад мне пришлось собирать по частям парня, которого в порту зацепило лебедкой. Еще мне не удалось спасти роженицу и ее ребенка и… не далее как двадцать минут назад я был вынужден сказать молодой женщине, что ей скоро предстоит стать вдовой. Но, конечно, это не может служить оправданием, — признался он и вышел из комнаты в сопровождении Элис.
После их ухода Агнес тяжело опустилась в кресло, чувствуя, как к горлу подкатывает тугой комок, грозящий задушить ее. Она склонилась к Чарли и горячо зашептала:
— О, любовь моя. Пусть беда обойдет тебя стороной. Только бы с тобой ничего не случилось!
Больной открыл глаза и остановил на девушке затуманенный взор.
— Это я. Агнес. С тобой все будет хорошо, ты поправишься, обязательно поправишься, — исступленно твердила она, сама не зная, почему так отчаянно повторяет эти слова.
Губы его шевельнулись, голова заметалась по подушке.
— Что, дорогой, что ты хочешь? — Агнес еще ниже склонилась к нему.
— Реджи, где Реджи? — хрипел Чарльз.
— Хорошо, любовь моя, я сообщу Реджинальду… но сначала надо известить твоих родителей, что ты болен. — Агнес протянула руку и убрала со лба Чарльза слипшиеся от пота волосы. — Все будет хорошо, будет хорошо, дорогой, — повторяла она.
Девушка не слышала, как в комнату вернулась мать, и вздрогнула, услышав ее голос:
— Тебе надо сообщить его родителям.
— Что? Да, надо, но письмо будет идти слишком долго.
— А что, если отправить кебмена с запиской?
Агнес обернулась к матери и на мгновение задумалась.
— Да, — наконец согласилась она. — Это разумнее всего. — Девушка крепко зажмурилась и сильно прикусила губы. — Мама, ой, мама… — Она не выдержала и разрыдалась.