— Да, да, — ответил Ганнибал. — Одри заботится о всех холостяцких жилищах. Вы ведь знаете, как там нужна женская рука.
— Ну, заходите, выпьем по маленькой! — пригласил Питер. — Рад приветствовать вас как своего первого гостя!
— Думаю, кружечка пива нам не помешает, — сказал Ганнибал и вылез из повозки. — Так сказать, по случаю новоселья. Право, это мой долг.
Эймос провел всех по широкой тенистой веранде в длинную прохладную комнату. Высокие французские окна в одном из концов ее выходили на заднюю веранду; в саду шептались казуарины, а лилии канна стояли алыми рядами, словно часовые. За окном простирались ослепительный пляж и бледно-голубые воды лагуны. Эймос вышел и вскоре вернулся с двумя пенящимися кружками пива.
— Ну, за новоселье! — сказал Ганнибал.
— На счастье! — сказал Питер.
— Да будет так! — сказал Ганнибал, подошел к окну и выглянул наружу. — Неплохая хижинка, а? Думаю, вскоре ты почувствуешь себя как дома.
Еще бы! Питер уже чувствовал себя так, будто провел в этом уютном домике целую жизнь!
Глава третья
Зенкали — это класс!
…На заре Питера разбудил Тюльпан, зубы которого при ближайшем рассмотрении оказались еще сильнее выпяченными вперед. В руках он держал поднос с чаем и плодами манго. Позади подростка стоял Эймос, надзирая своим ястребиным взором за каждым его движением. Их тихое пожелание доброго утра и шорох босых ног по плиткам пола, когда они открывали жалюзи и доставали Питеру одежду, звучали умиротворяюще. Небо за окном было ярко-зеленым, словно листва, и каждая птаха на Зенкали славила зарю. Питер спокойно поел, попил чаю и через полчаса уже плескался в благодатном море, рассматривая сквозь стекло маски чарующее подводное царство — стайки рыб, резвящихся в прозрачной, словно джин, воде. Он так залюбовался красками и формами этой таинственной жизни, что, как всякий счастливец, совершенно позабыл о времени. Вдруг он услышал, что кто-то зовет его по имени. Подняв голову, Питер увидел стоящую у кромки моря Одри. Он тут же резво поплыл назад и выскочил на берег.
— Прости, — сказал он, спешно растираясь полотенцем. — Я совсем потерял счет времени… Никогда не видел ничего более сказочного, чем этот кусок рифа.
— И в самом деле прелесть, — согласилась Одри, усевшись рядом на песке. — До того удивительно, что никак к этому не привыкнешь. Каждый раз подплываешь туда и открываешь нечто новое. Боюсь, это для меня как наркотик. Мне частенько случалось опаздывать к обеду в Доме правительства: я так долго плавала и ныряла, что совершенно забывала о времени.
— По-моему, вполне уважительная причина, — сказал Питер. — А что, они на тебя обижаются за это?
— Да я вовсе не о том, — ответила Одри. — Просто мне так нравится обедать у губернатора! И его превосходительство, и его супруга — само очарование! Правда, у них немножечко не все дома, но в этом-то и вся прелесть! А какие истерики они закатывают во время обеда! Я столько теряю, когда пропускаю! Надеюсь, Ганнибал уже познакомил тебя с его превосходительством?
— Да, еще вчера пополудни. Это было нечто! Сколько я перевидал чопорных Домов правительства и губернаторов! А эти… Будто приходишь в гости к двум морским свинкам, живущим в кукольном домике.
— Ну, расскажи, расскажи, — с ехидцей попросила Одри.
Питер поведал о своих впечатлениях от обитателей Дома правительства, и его финальный штрих к портрету Изумрудной леди утонул в веселом смехе девушки.
— Да, премилая Изумрудная леди, — сказала Одри. — По-моему, она и впрямь с луны свалилась.
— Ну да, — сказал Питер. — Только я собрался объяснить, что я холостяк, как Ганнибал пронзил меня таким взглядом и так неодобрительно покачал головой, что я осекся.
— Да, она такая лапочка, такая симпатяга, хоть и блаженная, — сказала Одри. — Ее невозможно не полюбить! Кстати, ты встречался с адъютантом Диггори? Ганнибал называет его «австралийским бумерангом». Он примерно так же не в себе, как и его превосходительство, и ее милость. Вместе они составляют хорошенькое трио.
— Да нет, Бог миловал, — сказал Питер, — но боюсь, мне придется работать с ним при исполнении служебных обязанностей. А что, у вас тут, на Зенкали, все такие… с приветом?
— Ты имеешь в виду людей? — спросила Одри.
— Ну, естественно, — сказал Питер. — В конце концов, ни про Ганнибала, ни про Кинги, ни уж тем более про обитателей Дома правительства не скажешь, что у них все дома. Каждый по-своему с ума сходит.