— И полиция не поймала ее? — спросил Людвиг.
— Не поймала. Несколько месяцев брали отпечатки пальцев у всех обитателей замка — и все без толку. Старый Скотленд-Ярд терялся в догадках.
— А кем же был этот эдипов комплекс? — допытывался Людвиг, желая досконально разобраться в исторических фактах.
— Один совершенно безнравственный рыцарь, сэр Эдип. Он хотел жениться на Эльфриде и сесть на трон, стать королем, понимаешь? Слыхал когда-нибудь выражение «черный как ночь»?
— Слыхал, — отозвался Людвиг.
— Так вот, его изобрели тогда в качестве характеристики сэра Эдипа.
Я заметил, что девушка остановилась и прилежно изучает путеводитель. Заметил также, что она держит его вверх ногами. Кассир задумчиво посмотрел на нас.
— Вам не нужен путеводитель, сэр, — произнес он скорее утвердительно, чем вопросительно, и мое ухо уловило мягкий, словно изысканный сыр, дорсетский акцент.
— Нет, спасибо, — беззаботно ответил я. — Мне знакома история сей благородной груды камня.
— Я так и понял, сэр, — подмигнул он мне. — Ваш друг — иностранный джентльмен, верно?
— Немец, — сказал я. — Сами знаете, что это за порода.
— О-о, да, конечно, отлично знаю.
— Вы родом из Дорсета? — поинтересовался Людвиг.
Не в силах больше сохранять серьезное выражение лица, кассир промямлил: «Да, сэр» — и поспешно отступил в глубь своей будки.
— Пошли, — позвал я Людвига. — Нам еще много надо посмотреть, и у этого места захватывающая история.
Мы миновали девушку, она медленно последовала за нами.
— Теперь, — сказал я, поднимаясь вверх по зеленому откосу, — мы пропустим одно-два столетия и остановимся там, где Генрих Седьмой проиграл в кости замок Генриху Восьмому.
На густой траве паслось несколько овец; рога барана украшали его голову, будто две огромные спиральные раковины.
— Так вот, — продолжал я, — как известно, у Генриха Восьмого были в жизни только три страсти — женщины, еда и музыка. Сейчас ты видишь перед собой остатки стада тех самых овец, которых подавали Генриху с горохом, картофельными чипсами и мятным соусом. Разумеется, для него готовили отбивные, но в те дни, когда он казнил одну или двух своих жен, в честь этого события приказывал запечь баранью ногу с розмарином и чебрецом.
— Они очень грязные, — заметил Людвиг, глядя на овец.
— Так надо, — ответил я, — чтобы на них не позарились браконьеры. Овец моют раз в году, в день Святого Омо проводят торжественный обряд погружения овец в специальную яму на территории замка.
— О, — вымолвил Людвиг, обводя взглядом глыбы разрушенной кладки и разбитые стены. — А где же кухни?
Я завел его в помещение, где, по всей вероятности, некогда сидели караульные, охраняя вход в замок и подъемный мост, полируя свои луки и стрелы и не давая остыть кипящему дегтю. В одной изогнутой стене этого помещения — без кровли, площадью примерно шесть на три метра — была узкая крестовидная бойница.
— Здесь, — сказал я, — находилась большая кухня.
Молодая американка задержалась у входа.
— Но здесь мало места, — заметил Людвиг.
— Вполне достаточно, если ты искусный повар и располагаешь всеми современными удобствами. Генрих, как я уже говорил тебе, был очень разборчив в еде, и повар рисковал жизнью, если готовил плохо. А хороший повар вполне мог на такой площади приготовить от семи до десяти блюд для банкета. Опрятность — вот залог успеха в кулинарном деле, — вкрадчиво произнес я, живо вспомнив, как моя жена твердила, что в жизни не встречала такого неопрятного повара, как я.
— Но как же отсюда подавали блюда в замок? — озадаченно справился Людвиг.
— Через раздаточное окошко. — Я показал на бойницу. — Что подлиннее, вроде сельдерея, — через вертикальную прорезь, подносы с отбивными — через горизонтальную.
Людвиг подошел поближе, чтобы лучше видеть.
— Поразительно, — произнес он.
Молодая американка укоризненно посмотрела на меня, улыбнулась и вдруг исчезла, чем немало меня огорчила. Я продолжал водить жадно слушающего мои бредни Людвига по замку, надеясь догнать ее, но она как сквозь землю провалилась.
А Людвиг никак не мог успокоиться. Когда я показал ему комнаты для гостей площадью около двух с половиной метров на два, он подчеркнул, что в них с трудом могла втиснуться двуспальная кровать и не оставалось места, чтобы войти. Как справляется с этими трудностями королева Елизавета (я сообщил ему, что она приезжает сюда на уик-энд вместе с отцом)? Очень просто, ответил я, открывает дверь и прыгает в постель. Большая экономия передвижений. И поскольку кровать занимает всю площадь, вы избавлены от необходимости подметать под ней. Еще его заботило состояние санитарного узла; показав ему на остатки круглой башни метрах в пятистах от главного здания, на самом краю холма, я пояснил, что там помещались мужская и женская уборные.