— Почему так далеко? — спросил он.
— По двум причинам, — ответил я. — Во-первых, как это видно по их расположению, каждый раз, когда спускали воду, содержимое скатывалось по склону прямо в лагерь противника, нагоняя панику на врага. Во-вторых, они служили Генриху для карательных мер. Он обнаружил, что придворные испражняются прямо на стенах, чем вызывали недовольство часовых внизу. Вот Генрих и велел построить уборные там, приказав под страхом смерти пользоваться только ими. Поверь мне, в холодные зимние ночи это было весьма действенное наказание.
Американская девушка по-прежнему не показывалась, чем сильно меня расстроила. Я-то надеялся, что еще несколько моих драгоценных исторических открытий перекинут мостик между нами. Мало-помалу мы возвратились к главному входу, и когда начали спускаться по откосу, я увидел вдруг юную красавицу. Она смотрела на нас сверху из окруженного, словно чешуйками пепла, галками полуразрушенного окна в одной из относительно целых стен замка. Я помахал ей рукой, она помахала в ответ, поощрив на дальнейшие действия. Сложив ладони рупором, я крикнул:
— Прекрасная леди, сегодня у меня день спасения красивых принцесс, и я вижу, что вы попали в беду!
Она устремила на меня печальный взор и наклонилась вперед, так что длинные черные волосы ее упали на плечи.
— Сэр рыцарь, меня постигло страшное несчастье, — услышал я мелодичный голос, говорящий с мягким американским акцентом. — Как вы проведали о моей беде?
Я проникся к ней расположением.
— Леди, об этом знает все королевство. — Я отвесил ей старомодный поклон. — Я и мой шут вместе проделали утомительный долгий путь, дабы спасти вас от участи, которая хуже смерти.
— Что такое шут? — спросил Людвиг.
— Это такой дурак, — ответил я.
— Ты хочешь сказать — идиот? — возмутился он.
— Сэр рыцарь, — снова обратилась ко мне принцесса, испуганно озираясь, — говорите тише, боюсь, стража может услышать.
— Леди, дошло до меня, что ваш дядя, этот злодей, заточил вас здесь, чтобы лишить вас и королевства, и девственности! — крикнул я.
— Шут — это идиот? — допытывался Людвиг.
— Дипломированный паяц, — ответил я.
— И девственности — тоже? — осведомилась принцесса.
— Что такое паяц? — спросил Людвиг.
— Да, лишить вас сокровища, коим женщины так дорожат, — сообщил я принцессе. — Ваш дядюшка даже сейчас, зловеще хмуря брови…
— Паяц — то же самое, что шут? — хотел знать Людвиг. — У слова «идиот» два синонима?
— Да, — коротко ответил я, желая продолжить диалог с моей принцессой.
— Скажи мне, прекрасный рыцарь, чем занят сейчас мой дядя? — пропела она.
— Сейчас он сидит, готовя вам страшную участь, леди. Однако не бойтесь, я…
— Участь — то же, что смерть? — спросил Людвиг.
— Да, — сказал я.
— Скажи мне, прекрасный рыцарь, могу ли я ее избежать с твоей помощью? — поинтересовалась моя принцесса.
— Не бойтесь, леди, ничего, — ответил я. — Никакой дядюшка, пусть даже самый кровосмесительный, самый порочный, самый извращенный, будь вместе с ним хоть тысяча приспешников, пусть даже самый коренастый, волосатый и средневековый, какие бы силы нам ни противостояли, с моим верным мечом Экскалибуром…
— Ты знаком с этой девушкой? — заинтересовался Людвиг.
— Сэр Ланселот — это вы! — мелодично воскликнула леди в окне.
— Я, мэм, к вашим услугам!
— Ты где-нибудь встречался с ней раньше? — спросил Людвиг.
— Послушай, — огрызнулся я, — помолчи немного.
Галки кружили над башней, издавая ворчливые крики.
— Леди, — воззвал я к принцессе, — там внизу нас ожидает мой верный конь, моя лошадь Мерседес, на ней мы доставим вас в безопасное место.
— Одна лошадь? — возразил Людвиг. — В этой модели «мерседеса» двадцать лошадей.
— Сэр Ланселот, — откликнулась моя принцесса, — ваша доброта равна вашей храбрости.
— Тогда я поднимусь на ваши бастионы, убью ваших стражей и отвезу вас в селение Борнмут, где нас ждут оленина и мед.
— У нас в Германии много оленины, — сообщил Людвиг. — К ней подают яблоки, запеченные в тесте.