— И очень дурная, боюсь, — призналась она. — Уже забыла, когда последний раз посещала мессу. Дело в том, что я считала себя недостойной, очень уж я дурная женщина во многих отношениях.
— Ни за что не поверю, — возразил я. — В моих глазах вы сама добродетель.
— Нет-нет. Вы далеко не все знаете обо мне, молодой человек. В свое время я натворила дел.
Она украдкой оглянулась, словно удостоверяясь, что мы одни. Если не считать Лулу, который сидел на кровати, деловито грызя нечто напоминающее половину бараньей туши.
— Однажды я была любовницей женатого мужчины, — внезапно возвестила мисс Бут-Уичерли и выпрямилась на стуле, проверяя, как я воспринял эту новость.
— Браво! — хладнокровно воскликнул я. — Бьюсь об заклад, он был счастлив с вами, везучий дьявол.
— Верно! Я сделала его счастливым!
— Вот видите — вы даровали человеку счастье.
— Да, но это было аморально, — заметила она.
— Счастье есть счастье, и мораль, на мой взгляд, тут ни при чем, — сказал я.
— Я забеременела от него, — сообщила она и быстро глотнула бренди для успокоения нервов после такого признания.
— Увы, и такое бывает, — осторожно заметил я.
— Но я совершила ужасный поступок, смертный грех, — прошептала она. — Я сделала аборт.
Я промолчал, не зная толком, что сказать на это. Она восприняла мое молчание как осуждение ее поступка.
— У меня не было другого выхода, — сказала мисс Бут-Уичерли. — Конечно, я знаю, теперь женщины делают аборты, как щелкают семечки, и им хоть бы что. Производят на свет незаконнорожденных детей, как куры яйца несут, и это вовсе не считается позором. Но когда я была девушкой, роман с женатым мужчиной почитали большим грехом, а родить ребенка вне брака или сделать аборт вообще было немыслимо.
— Но разве церковь вам не помогла? — спросил я. — Мне казалось, в такие трудные минуты…
— Нет, — перебила меня мисс Бут-Уичерли. — В той церкви, куда мы ходили, был весьма неприятный священник. Я была очень расстроена, сами понимаете, совершенно обезумела, — и что же он? Сравнил меня с вавилонской блудницей, вот и все.
Из-под монокля по ее щеке скатилась слезинка.
— И я перестала ходить в церковь, — фыркнула она. — Заключила, что меня покинули в беде.
— Не вижу, чтобы это обрекло вас на вечное проклятие, — заметил я. — На свете хватает людей, натворивших вещей куда похуже.
— Не будь у меня тогда туго с деньгами, — сказала мисс Бут-Уичерли, — я охотно помогала бы церкви, хотя бы самую малость. Но после того случая — все, зареклась на всю жизнь. — Она глотнула еще бренди. — Вот кому я хотела бы помочь, так это сиротскому приюту в Сан-Себастьяне. Тамошние сестры-благотворительницы делают великое дело. Для них все равно, рожден ли ребенок… ну, вне брака. Я побывала там однажды с моим любовником Анри, мы были просто поражены. Они добрые, не то что те священники.
— Сан-Себастьян — маленькая деревушка во Франции, если не ошибаюсь, у самой границы? — спросил я.
— Да, — ответила она. — Очень милая горная деревушка.
— Когда я в следующем году опять приеду в эти края, вы позволите мне отвезти вас туда, навестить сестер?
— О, это было бы чудесно, — просияла мисс Бут-Уичерли. — Замечательно, я буду предвкушать эту поездку.
— Договорились, — сказал я, тасуя карты. — А теперь посмотрим, кто из нас выиграет эту непочатую бутылку медицинского бренди.
Выиграла она.
И она придумала способ помочь сиротскому приюту в Сан-Себастьяне. Хотя знай она, какую тревогу и какое смятение это вызовет, думаю, не стала бы этого делать. Впрочем, все кончилось самым наилучшим образом.
…Через год я снова приехал во Францию и, как обычно, навестил Жана и Мелани. Когда после бурных приветствий мы сели, чтобы выпить по стаканчику, я провозгласил тост в честь Мелани.
— Ты лучшая хозяйка дома в мире и самая красивая женщина в Монте-Карло, — сказал я.
Она с улыбкой наклонила свою прелестную голову.
— Однако, — продолжал я, — чтобы ты не слишком задавалась, должен сознаться, что мое сердце принадлежит другой леди. А потому придется мне на время оставить вас, чтобы купить фрукты, сыр, бренди и цветы и поспешить к моей любимой, прелестной, несравненной мисс Бут-Уичерли.
— Боже! — воскликнул Жан.
— О, Джерри, — удрученно произнесла Мелани, — ты не получил нашего письма?