— Дейго, твою ж мать! Ты какого хрена ее прирезать решил?
— Я только снял ошейник! А она внезапно начала биться в припадке, и я случайно ее поранил. И наверное, поранился сам. Мне было так больно… точно огонь разливается по моим венам. Мышцы свело судорогой, стало сложно дышать. Я уж подумал, что умираю. А затем резко все прошло.
— И именно тогда, когда девчонка отрубилась. Это была не твоя боль, а ее. Эрике нельзя причинить вред, не отхватив самому. Но что с ней не так? Судя по твоему описанию… На твоем ноже не было яда?
— Нет, конечно нет. Думаю, что это был какой-то сюрприз в ошейнике, а я, дурак, полез его снимать. Подожди, я прихватил аптечку с собой.
Дейго поспешно распахнул халат на груди девушки, чуть стянув сорочку, прислонил к ней переносную аптечку. Так он называл аппарат первой помощи, способный взять анализ крови и, определив проблему, вколоть нужную дозу лекарства. Серьезные повреждения аптечка излечить не могла, но зато отлично помогала там, где нужны были обезболивающие, стимуляторы или антибиотики. Прибор мог синтезировать и противоядия, но лишь от самых примитивных ядов. По мрачнеющему лицу Дейго было видно, что сейчас его дорогостоящее устройство, не раз спасавшее жизни ребятам из их команды, бесполезно.
— Это не обморок, это анафилактический шок. Она отравлена каким-то неизвестным токсином, с которым в полевых условиях просто не справиться. Показатели стремительно падают. Наверное, отказывают органы. Нужна реанимация. Срочно.
— Мы окажемся на «Грифоне» в лучшем случае через полчаса. Можно ли сделать что-то до этого?
— Я не медик, Юрий, — пожал плечами Дейго. — Откуда мне знать?
— Ну так свяжись с бортом и спроси об этом дока! — огрызнулся Цехель, понимая, что с каждой минутой они подвергают себя все большей опасности быть обнаруженными. Да и Эрика едва ли вытянет эти полчаса.
Напарник ушел к окну, погрузившись в весьма эмоциональную беседу с кем-то по коммуникатору, а Юрий остался сидеть рядом с девушкой. Как глупо, подумал он. Столько денег, сил и времени ушло на то, чтобы суметь добраться до эспера и перехватить над ним контроль, и все ради того, чтобы сейчас его потерять. Гардарик коснулся тонкой кисти, подивившись, насколько холодна ее кожа. Если бы не отрывистое дыхание, срывавшееся с губ, можно было бы подумать, что Эрика уже умерла. Видеть ее такой было неожиданно больно.
«Откуда это чувство утраты? Неужели и на меня как-то могли подействовать способности эспера? Нет, это чушь. Просто неприятно видеть, как кто-то столь слабый и уязвимый, как она, страдает. Проклятье, я чувствую себя виноватым».
Дейго отодвинул Юрия плечом и, склонившись над девушкой, начал колдовать со своей аптечкой.
— Ну вот, — удовлетворенно сказал он, убирая аппарат обратно в рюкзак, — это должно замедлить распространение токсина в крови.
— Что ты сделал? — встревоженно вглядываясь в лицо Эрики, спросил гардарик. — Она не пришла в себя.
— И уже не придет… по крайней мере до попадания на «Грифон». Док сказал, что ее нужно ввести в искусственную кому. И еще, Карим вышел на связь. Сказал, что, если мы не притащим свои задницы на катер в течение пяти минут, он улетает без нас. Кажется, кто-то в поместье все-таки сумел вызвать подмогу.
Юрий сосредоточенно кивнул и подхватил девушку на руки, вызвав тем самым удивление на лице напарника, не сомневавшегося, что именно ему придется тащить цель их операции на себе.
— Хорошо, пошли, — приказал гардарик замешкавшемуся лонгийцу. — Обратный путь я уже зачистил, так что неприятностей быть не должно. Но все же тебе придется меня прикрыть.
— Я бы предпочел, чтобы это ты меня прикрывал, — проворчал Дейго, вынимая из кобуры парализатор и ставя на максимальную мощность. — Но босс тут ты.
Не с первой попытки, но удалось открыть глаза. Над головой приглушенно мерцали лампы, заливая комнату мертвенно-бледным светом и создавая неуютную атмосферу. Разве не должно быть в лазарете чуть более комфортно? Повесили бы на стенах милые картинки, а у больничной койки поставили вазу с цветами и корзину фруктов. Но нет, единственное, что стояло рядом, это капельница, от которой ко мне шли несколько трубок. И ряды пустых коек. Кажется, мне посчастливилось быть единственной пациенткой.