— Когда все дни проводишь в четырех стенах, хочется вырваться из них. Хотя бы в сны.
— Значит, ты заскучала.
Темный силуэт переместился к кровати. Император уселся рядом, и я подавила в себе желание отодвинуться.
— Завтра я уезжаю в один из загородных домов. Ты поедешь со мной.
— Вы здесь для того, чтобы сообщить мне об этом, господин?
— Нет. — Неожиданное признание. — Я поздно освободился от работы, но сон ко мне не шел. Мне захотелось тебя увидеть. Поймать, когда ты расслаблена и разморена. Но вот я здесь, и ты снова напряжена, как струна.
Глухой стук упавшей обуви, и матрас прогнулся под весом императора, вздумавшего улечься на широкую кровать. Прямо в одежде и поверх одеяла. Непонимающе пялясь в темноте на своего хозяина, я так и не задала вопрос, вертевшийся на языке: «Какого черта вы делаете?!»
— Иди сюда.
— Что… Зачем?
Мне, настороженно пытавшейся уловить чувства и мысли Альге, на мгновение показалось, что я ослышалась. И не то чтобы я не ожидала, что господин захочет… Нет, если честно, именно сейчас и не ожидала, несмотря на более чем располагающую для этого ситуацию. Слишком уж он был спокоен, и хотя нотки откровенно мужского интереса проскальзывали в эмоциях, в намерения они так и не вылились.
— Я жду.
Тень недовольства Альге заставила меня завозиться и поспешно выползти из-под одеяла. Он протянул руку, схватив меня за локоть, и подтащил к себе. Я почти легла на него, уместив свою голову на твердом плече.
— Как трепещет твое сердце, — шепнул Ядгар мне на ухо. — Но почему я не чувствую тебя, как в прошлый раз? Ты закрываешься от меня, Эрика?
— Да, — сдавленно ответила, пытаясь отвлечься от близкого присутствия чужого человека рядом.
— Для чего? Боишься, что узнаю что-то о тебе?
Я засопела, не желая признаваться, насколько он прав. От Альге пахло кофе и терпким парфюмом, и этот незнакомый аромат неожиданно выводил из равновесия. Как будто мало мне было почти невыносимого ощущения, что рядом со мной не человек лежит, а нечто, принявшее его форму. Лучше бы я и вовсе не могла прикоснуться к его душе, как к Юрию!
— Тебе плохо, неуютно? — продолжал допытываться император.
Кивнула, но он скорее почувствовал, чем увидел мой кивок. Я и так сейчас уязвима, а открывшись еще больше, и вовсе потеряла бы контроль над своими эмоциями. Снова провалилась бы, растворилась в пустоте его души.
— Ты должна привыкнуть ко мне, моему присутствию… откройся мне.
Я упрямо молчала.
— Это приказ, Эрика. Разве ты не должна слушаться меня?
— Не я должна бояться открыться, а вы, — сказала неожиданно для самой себя. — Вы не поставили себе чип. Разве вам не страшно, господин, что, расслабившись, вы утратите контроль над своими мыслями, и я прочту вас? Проникну в память, узнаю ваши желания и страхи?
Рука, обнимающая меня, болезненно сжалась на плече.
— Кто научил маленькую рабыню быть столь дерзкой? — Интонации Альге, до этого лениво-повелительные, стали резче. — Может быть, я совсем не против этой ночью позволить себе немного лишнего. Даже если ты узнаешь то, что я захочу потом скрыть… я ведь всегда смогу отрезать твой язычок, чтобы ты им не болтала ненужного.
Сердце пропустило удар. Послышался легкий смех.
— Я почти почувствовал, как зашевелились волосы на твоей голове. Но ты все-таки удержала свою защиту.
— Так вы нарочно пугали меня?
— Да. Но, как видишь, не сработало. — Притворный вздох. — Придется пойти на крайние меры. Если прикосновения к обнаженной коже усиливают эмпатический контакт между эспером и другой стороной, что будет, если я тебя поцелую?
Не успела пискнуть, как оказалась прижата к постели, а Альге навис надо мной. И не дернуться — так крепко он держал меня. Я закрыла глаза, сдавшись, смирившись с тем, что произойдет. В то, что он остановится после поцелуя, я не верила. И чем быстрее он закончит, достигнув разрядки, тем быстрее покинет меня.
Но лонгиец, как нарочно, не спешил. Я чувствовала его теплое дыхание на своей щеке, но обещанного поцелуя все не было. Спустя несколько томительных секунд, пытавшихся притвориться вечностью, Ядгар наконец коснулся меня… лизнув в нос. Глаза мои против воли удивленно распахнулись, а плотно сжатый рот чуть приоткрылся. Чем Альге и воспользовался. Поцелуй его оказался терпким, даже горьким, а движения горячих сухих губ хоть и были осторожными, но не нежными и просящими. Мне казалось, что он не просто целовал меня, а пил с губ мою волю, оставляя полностью беспомощной. Он брал то, что принадлежало ему, и не испытывал сомнений.