— Не хочу, — скучно ответил я. — У меня невероятно приземлённое воображение. Представлять умею лишь красивых девиц, да золотых соловьёв, рассыпанных по моим карманам, сундукам и подвалам.
— Да я не о том, как их там пережевывали, — поморщился Плакса. — Вообрази, каково Авельслебену.
Я постарался вообразить. Сын одного из влиятельнейших людей Айурэ, владелец акров земли.…Ему вполне неплохо. Особенно если сравнивать с рядовыми жителями, которым приходится думать вечером о том, чем утром насытить собственный желудок.
Моя помятая рожа дала знать Плаксе, что я сегодня тугодум и не спешу туда, куда ему надо, в своих размышлениях, поэтому он пояснил:
— Ему конец. Ульи чистили всего лишь три года назад. Помнишь же тот успех и победу. К ним вообще не стоило лезть в ближайшее время. Только людей зря гонять.
— И терять, — буркнул я.
— А он погнал. И потерял. А ещё по меньшей мере сорок пушек остались в Иле. Это конец его успеху. Полагаю, лорд-командующий сожрёт его без соли и горчицы.
— Люблю твою наивность. И я не про размышления об особенностях пищеварения лорда.
Плакса тут же скорчил скорбную гримасу:
— Опять в тебе проснулся благородный, совы дери весь ваш чванливый род.
Я назидательно поднял палец к луне и месяцу:
— В детстве нас учат быть осторожными в суждении поступков высокопоставленных риттеров. Особенно если не обладаешь полной информацией о произошедшем и причинах, побудивших кого-то сделать нечто. Оно сейчас так, а через пару минут уже совершенно иначе. Так что Авельслебена могут наказать. А могут пожурить. Или вообще не заметить, что случилось. А то и вовсе наградить.
— Но факты…
— … в Айурэ вещь зыбкая. На то они и факты. Сперва найди, какому аисту выгодно жрать эту жабу, а потом суди. Но только тихонечко.
Мой палец больше не указывал в небо, а с таинственным видом прижался к губам.
Плакса в очередной раз выругался, добавляя к совам только что упомянутых аистов, чтобы всем пернатым неладно было.
— Но ты хотя бы признай, что проигрыш в этой битве всё равно довольно болезненный.
Я легко признал, думая про себя о том, что идущие в Ил люди должны осознавать риски и понимать, что в Шельф они могут не вернуться. Особенно когда дёргают за усы кого-то из сонма прихвостней Светозарных. Рейн первым делом научил меня этому: «Помни о том, что обратной дороги может не быть».
Правило, которое вдалбливал в меня старший брат, рано или поздно срабатывает с каждым из нас. И он — тому прямое доказательство.
— Ты никак в Лужу собрался? — Наёмник заметил серое полотенце, которое я выклянчил у нашего чистюли Януша ещё несколько часов назад, как только мы заселились.
— Тебе бы тоже не помешало.
Он с усмешкой поднял руку и понюхал у себя под мышкой.
— Успеется. Вода слишком мокрая, чтобы я туда лез добровольно.
Воняло от него хуже, чем от козла.
— Ну, как знаешь.
Я пересёк внутренний двор Пустого кольца, поднялся на стену, тянущуюся между двух опорных башен, прошёл площадку с тремя картечницами, где похрапывал единственный караульный, толкнул не запертую калитку и оказался среди подсобных помещений.
Это был двор Лужи — места, которое так не любил Плакса. Здесь, у самой внешней стены, ближайшей к цивилизации и сильно поеденной временем, располагалась эта самая лужа — прямоугольный бассейн, облицованный древней бордово-голубой мозаикой. Частично выщербленной, способной порезать ноги и за века ставшей тусклой.
Когда-то некто уронил здесь в землю колдовство. Возможно, случайно, в пылу битвы, а быть может, зная о результате. В кратере забил источник горячей воды, и один из мудрых начальников Шестнадцатого андерита решил не заваливать его камнями, а воспользоваться подвернувшимся случаем.
Он устроил купальни, а его последователи воздвигли над ними крышу и стены, до наших дней не дожившие. Теперь камни от постройки мшистой грудой лежали вдоль стены, нетронутые уже несколько веков.
Кроме меня здесь была лишь Толстая Мамочка. Она забралась в самую середину, и торчала лишь верхушка её круглого шлема и верхний ряд отверстий, в которые свободно заливалась вода. Металлическая кочка над поверхностью мутно-белой лужи.
В мою сторону Маман даже головы не повернула. Оставалось только надеяться, что она не сварилась в своём панцире, точно рак в кастрюле.
Я разделся догола, залез в воду и, не сдержавшись, возблагодарил Одноликую за капельку счастья. Право, не хватало лишь крепкого кофе. Такого. В напёрстке, чтобы от одного глотка вернулись все силы.
Я отмокал, пытаясь смыть с кожи следы Ила, смотрел в беззвёздное небо. Толстая Мамочка негромко булькнула, привлекая мое внимание.