Уже без волнения Инга произнесла:
- Знаешь... Мне так стыдно, что я тебе не верила. Даже больше тебе скажу. Ты... ты только не сердись, но я даже тебя подозревала. Но мне за это очень стыдно! Я сама не своя была. И, наверное, именно это тебя так обидело. Ион! Ну что ты до сих пор молчишь?! Ты действительно меня больше не любишь?! Из-за моих слов, да? Ну прости!
Его рука дрогнула, а пальцы сжались.
Ион сурово ответил:
- Никогда не смейте ставить под сомнение мою любовь к вам.
И Инга от испуга шарахнулась.
Что с его голосом?! Он мертвый, он механический, он сломанный, он искаженный и совершенно неживой! Бесполый - наверное, именно так говорили бы компьютеры, если б умели говорить.
- Что с твоим голосом? - Инга прижала ладони к губам.
Ион вздохнул, и вздох прозвучал, будто дыхнули в динамик мобильника при телефонном разговоре - резко бил по ушам.
- Не хотел вас пугать заранее, мисс. Надеялся, что смогу восстановить тембр. Провода повреждены в области шеи. Требуется починка.
- Это поэтому ты молчал?
- А вы думали, я на вас злюсь? Мисс. Я не могу на вас злиться. Вы - высшее для меня.
Он судорожно поправил шарфик и закрыл глаза.
Инга жалостливо смотрела на Иона.
- А что с тобой случилось?
- Это долго рассказывать, мисс. Да и вряд ли вы поощрите меня, если я скажу вам правду.
- Ага! То есть, ты считаешь, я буду прыгать от восторга, если ты солжешь?
- Ложь не всегда так ужасна, как вы думаете, мисс. Ее прелесть в умении змеей-искусительницей понравиться всем. Но эта змея - иллюзия.
Инга медленно села на кровати, не отрывая от него взгляда.
- Я жду.
- А я вам сказал, что услышанное вас не обрадует, поэтому ничего говорить не собираюсь.
- Я жду.
- Нет! Нет, мисс! Вы отвернетесь от меня после этого! Вы назовете меня слабохарактерным и чересчур ранимым. Вы отвернетесь... а вы же знаете, как я безволен пред вами.
Инга прищурилась и скрестила на груди руки.
Фыркнула, легко поднялась с постели, подошла к шкафу и вынула свою пижаму.
- Уходи с моей кровати. Я хочу лечь спать. Я не спала до двух часов.
- Мисс...
- Я сказала: уходи с кровати! Иди отсюда! Ты не представляешь, как мне в последнее время тяжело, а ты еще решил поиграть в угадайку. У меня нет на это ни сил, ни времени, а если ты хочешь вертеть мной, будь добр - пошел за дверь!
Ион по-птичьи склонил голову набок.
Покорно поднялся. Перед самой дверью повернулся и бросил через плечо:
- Это он виноват. Во всем виноват. Это он виноват. Не я.
- Как это по-ионски! Сваливать свою вину на других, - Инга влезла в пижамные штаны. Майку, секунду подумав, решила не переодевать. - Последний раз спрашиваю: что с тобой случилось? Если не ответишь - будь добр, уйди.
- Мисс. Успокойтесь. Не бойтесь себя. Ваш страх...
- Прекрасно. Вали.
- Мисс! Я же вам говорю: виноват он! Мы разговаривали, и меня так угнетало, что я не могу с ним ничего сделать. А он издевался, всячески издевался надо мной, я даже не буду вам описывать те мученические пытки, которые Каврыгин на меня обрушил. Но самыми хлесткими оказались пытки моральные. Он, оказывается, умелый психолог: ударял хлыстом по самым хрупким местам моей души. А я ничего не мог сделать. Проклятый Азимов и его глупые законы!
Инга ошарашенно развернулась к нему.
Боже... Неужели правда? Неужели ему действительно так тяжело жить? Поругались с Каврыгиным, да. Любой мужик бы врезал кулаком по роже. А Ион даже врезать не может, а все из-за закона! Бедняга, был вынужден выслушивать оскорбления и ничего не мог сделать в ответ, но боялся признаться Инге в своей слабости...
Она осторожно положила ладони на его плечи.
Ион пронзительно смотрел даже не в глаза, а будто заглядывал в душу. Даже и не помнится, когда у него была чистая небесная радужка. Когда-то давно. Сейчас взгляд горел ядовитым кобальтовым цветом.
- Это Каврыгин сломал тебе голос? - одними губами прошептала Инга.
- Нет, мисс. Боль. Голос мне сломала боль.
- Что? Ион... мой мальчик...
- Я же предупреждал, мисс, что вы будете не в восторге. Я не могу врать вам. Да, это сделал я. Я себя изувечил. Я повыдергивал провода из шеи. Иногда я подвластен приступам самоненависти. Меня безжалостно стачивало осознание собственной ничтожности. Я мертв, я искусственен и я не достоин вашего человеческого сердца. Все это выворачивало мою железную душу наизнанку. Выворачивало всю боль, всю ненависть, на которую только способен никчемный робот. Я пытался умереть, но у меня нет прав даже на это - смерти могут быть преданы лишь живые.