И почему ночью не кричат чайки? Наверное, они тоже спят. Всем нужно спать. И Инге нужно. Ей нужно набраться сил на новый день…
И прекрасная песнь лилась из его уст, разветвлялась над морем, целовала звезды и обнимала луну.
Пусть этот мир услышит глас создателя.
За тобой еще нет
Пройденных дорог,
Трудных дел, долгих лет
И больших тревог.
И надежно заглушен
Ночью улиц гул.
Пусть тебе приснится сон,
Будто ты уснул.
Мир внизу, и над ним
Ты легко паришь,
Под тобою древний Рим
И ночной Париж.
Ты невидим, невесом.
Голоса поют.
Правда, это – только сон…
Но во сне растут.
Может быть – все может быть –
Много лет пройдет, -
Сможешь ты повторить
Свой ночной полет.
Над землею пролетишь
Выше крыш и крон…
А пока ты спи, малыш,
И смотри свой сон…
- Расскажешь потом, что тебе приснилось? – Ион провел по ее щеке кончиком пальца. – Ты знаешь, что я понимаю тебя даже по выражению твоих глаз? Я научился читать твои мысли и научился управлять ими. А у тебя все такая же нежная кожа. Все еще шелковая и тончайшая. Ты боролась, мисс, я знаю. Ты честно боролась, чтобы я победил.
Ион поднял хрупкую куклу на руки. Ее голова все так же болталась, но его это уже не волновало. Он усадил ее в воду у самого берега и начал мыть голову соленой водой. Видел, как Инга закрыла глаза. Наверное, чтобы соль не попала в них.
- Ты так халатно относишься к своему телу, - укорил Ион. – Тебе дано живое тело, а ты его не бережешь. А мне дан только разум. Я же хотел бы обладать всем.
Он тер ей щеки, рыхлое из-за шрамов лицо, тер спину и грудь. Нет, это все-таки слишком, слишком нежная кожа… Как она могла просто взять и отправиться в ледяные снега?! Просто взять и распорядиться своим телом, не спросив хозяина?! В ней бьется сердце и теплится кровь, но ей плевать! Она не ценит их! Она совсем их не бережет!
Ион вздохнул и снова поднял ее на руки. Зашел в море так, что вода была ему по пояс. И плавно погрузил Ингу в соленую ночную гладь, искрящуюся под светом луны и звезд.
- Знаешь… Я слишком много тебе отдал. Слишком много я отдал, чтобы рисковать каждый день. Но это глупо: творить, но не быть творцом; любить, но не быть любимым; заботится, но не получать благодарности. Посуди, мисс: разве я не совершенен? И разве не совершенна ты сама? Так давай же облегчим задачу нашей заботы друг о друге?
Она лежала на самом дне.
Ее почти не было видно, лишь вода исходила волнами, а на уровне лица поднимались пузыри - жемчужины ее дыхания… Хотелось собрать их в шкатулку и хранить вечно, глядя, как свет сквозь стенки распадается на тысячи лучей…
Даже кукла, наверное, вырывалась бы, если б ее погрузили в воду. Никто не хочет тонуть.
А Инга, кажется, хотела.
И не столько из-за того, что не могла даже пошевелиться. А потому что не желала больше жить.
Какая же глупая Инга. Какая же глупая…
Ион склонился над водой и встретился с ее взглядом. Но смотрела она совсем не как утопленница из пучины вод, а как прекрасная ундина, манящая юных моряков в свои владения. Вот осталось ей только разомкнуть губы и начать петь, как любой матрос мигом бросился бы в воду, позабыв обо всем на свете.
Но это его ундина. И никакого другого моряка она не достойна.
Ион вытащил ее из воды.
Инга больше не моргала. Вместо слез по щекам стекала морская вода, а вместо биения сердца под ладонью хрустели лишь крупинки осевшей соли. Она была холодной, адски холодной. Наверное, все из-за воды. Ведь сердце пока еще хранило тепло.
Пока еще хранило…
- Ты не могла о нем позаботиться как следует. Прости, но тебе я больше его не доверяю.
Ион снова уложил ее на шелковый песок. Рвано вздохнул и с безбожным восторгом провел пальцем по белой коже. По контурам губ. По шее. По груди. Как же она совершенна! Каждый раз как в первый!
Ион нервно потер свои щеки. Склонился над ней и нежно сомкнулся с ее мертвыми солеными губами. Так, как, наверное, было в самый первый раз…
Очень медленно, неуверенно и робко ласкал губами ее тонкую кожу.
Медленно, неуверенно и робко достал из чехла нож.
Медленно, неуверенно и робко пересек ее грудь кровавой линией.
Медленно. Неуверенно. И робко.