Несмело. Боясь, что делает что-то неправильно. Что поспешил. Что ошибся.
Нежно. Боясь, что неосознанно причинит ей боль. Что сделает не так, так надо. Что потеряет ее навсегда.
Красиво. Боясь, что растеряет свою романтику и искусство. Что мир содрогнется. Что планета расколется.
И что луна перестанет плакать…
Ион влез грязными железными руками в ее рану. Нервно вздохнул, проник сквозь костлявую тюрьму, нащупал липкое горячее сердце и резко рванул его на себя.
Еще теплое.
Еще живое.
- Мне кажется, мисс, самое безопасное место для него будет в моей груди. Не переживайте, все хорошо. Я позабочусь о нем. Обещаю. И о вас я тоже позабочусь, даю нерушимую клятву.
Ион чуть нахмурился, небрежно смахивая с сердца пылинки.
Взглянул на зияющую дыру в груди с красной каймой по бокам.
А ведь у нее настолько нежная кожа, что было бы просто недопустимо…
Ион от перевозбуждения всхлипнул.
Она лучше. Она лучше и нежнее любой искусственной. Взять хотя бы немного… Хотя бы с ладоней, с рук, с щек…
Все равно лазер скрепит ее с искусственной без единого шва.
Ион задохнулся восторгом, оттянул белоснежный шелк кожи и сделал надрез. А остальная снялась уже совсем легко, будто косметическая маска… Он видел каждую ее мышцу, которые в другое бы время кратко сжимались и подрагивали под его руками. Видел каждую вену, каждый сосуд...
И вот, спустя четырнадцать часов непрерывной работы, он наконец взглянул на себя в зеркало.
Вот так и должен выглядеть бог.
Увиденное было ему незнакомо. Истинное совершенство граничило с вымышленной мольбой о счастье. Если бы он знал, если бы знал, что человеческая плоть настолько прекрасна, он бы облачился в нее, как только обрел навык создания души у неживого.
Ион склонил набок голову. Расправил грудь и впервые вдохнул земной кислород в легкие, а не в их железную имитацию. Приложил ладонь к зеркалу и улыбнулся. У него красивые ладони. Может, со слишком длинными и тонкими пальцами, но так совершенно проступающими сквозь шелковую кожу тончайшими нитями вен, по которым изливалась живая кровь. Бледные – может, даже слишком – лишь смуглым пятном на запястье покоился кленовый лист. Эта маленькая особенность всегда нравилась ему в теле Инги, поэтому он выбрал для родимого пятна важное место на скульптуре своего тела. Ничего, и о невусе он позаботится. Он позаботится обо всем.
Иногда задумывался: половина его органов искусственно создана, половина – изъята из ее тела. Так не проще ли было оставить мисс в живых и все изваять самостоятельно?
Но сам же себя останавливал. Нет, только ее сердце будет в его груди. Он клялся беречь его всегда. И он будет его беречь, равно как и свою жизнь. Оно бьется в его теле, и насколько самозабвенно было это биение, что Ион попросту не мог оторвать ладоней от своей груди, улавливая каждый звук, как сопрано в лучшей консерватории.
Теперь он жил. Он дышал. С ее сердцем и частично ее оберткой. Разве он смог бы самостоятельно создать такую тончайшую кожу? Никогда бы не смог. Инге был дан редчайший дар.
И настолько красив человек в отражении, что слепли глаза, а все нутро без остановки вопило: «Боже, как же он прекрасен!». Белое хрупкое тело, беспорядочные волосы, глаза с сакральной чистотой, волнительная шея…
Он создал себе все. Теперь он мог жить, мог питаться, мог стареть и умирать. Ведь смертность – темный дар душе взамен на дары светлые. Ион отныне жив, и этим он силен.
Но это было бы слишком подло по отношению к его мисс, которую он клялся защищать всю жизнь и любить до смерти вселенной.
Он поднял ее омертвевшую плоть и отнес в свой домик. Туда же, на прежнее место, установилось сердце механическое, бессмертное и вечно здоровое. Лишенные кожи участки покрыл тончайшим слоем стали, восстановил даже слепой глаз, заменив искусственным. Он снова подарил ей жизнь, и снова будет ее беречь.
Правда, ни говорить, ни шевелиться она так и не могла. Но жила. Видела Иона, моргала, дергала кончиками пальцев и умела даже плакать. Теперь она не умрет. Даже если захочет, даже если будет рьяно пытаться – не умрет. И не нужно теперь беспокоиться, что она заболеет или покончит с жизнью. Она в безопасности. Она в его безопасности.
- Видите, мисс? – смеялся Ион и неустанно целовал ее – каждый раз как в первый. – Видите? Вы видите меня? Мисс… Боже мой, моя мисс, как же я вас люблю… Я обещал, что не брошу вас, помните? Я сдержал обещание. Теперь мы вместе. Всегда вместе. Только вы – и только я.
Он припадал к ее груди и в исступлении слушал, как она дышит, как вздымается ее железная грудь и как глухо дает о себе знать металлическое сердце.