Мама на секунду замолчала. Кашлянув, возразила:
- Как это - не вещь? Никита сказал, прибор какой-то. Ты уж с ним поаккуратнее будь, с прибором с этим. Если сломаешь - мы в жизни денег для возмещения не найдем.
Инга закусила губу.
А она все еще мечтает о деньгах... Все еще мечтает о ногах...
- А если соревнования закроют? - осторожно начала Инга. - Ты рада будешь?
- Я?! Рада, что закроют соревнования?! Ты меня спутала, что ли, с кем-то?!
Инга поперхнулась.
- Разве ты не хочешь, чтоб я домой вернулась? Кто за тобой присмотрит?
- Сиделка Юля пока блестяще справляется! А ты там, милая, не думай даже! Соревнования закроют! Ишь, ты! Никто их закрывать не будет. А ты победишь.
- Да если б победа зависела от меня! Тут же судья - пьянь несусветная! Ему слово ласковое не скажешь, а баллы ни с того ни с сего - раз! - и упадут.
- А тебе так трудно сказать ему ласковое слово? Или гордой себя мнишь? Если уж поставила себе цель победить - так будь любезна, победи! Чтобы дочь моя, как и я, носила звание тренера, который выпустил команду чемпионов! А вот из-за такой вот ерунды... мне кажется, расставаться с победой действительно глупо.
Конечно, глупо. А что теперь? Прыгать Акинфееву на шею?
- Я пошла суп есть, - сухо бросила мать и отключилась. Как всегда. Не попрощавшись, не пожелав удачи.
Инга устало бросила телефон обратно в карман.
Опрокинулась на спинку стула и стала раскачиваться.
Душевный подъем вдруг куда-то исчез. То ли от негодования матери. То ли от грубых слов Иона...
Инга поднялась и вышла в коридор, который искрился белоснежной чистотой стен научного института. Принялась распахивать все двери, наплевав на личное пространство "дупталептов".
Он был у Хасанова.
Кажется, опять помогал проходить уровень какой-то стрелялки. Отличная работа, да. Нужная. Хасанову ведь больше ничего другого и не надо. Только поесть, послушать музыку и поиграть в игрушки.
Ион бросил короткий взгляд на Ингу, но этим ограничился. Игра его сейчас интересовала больше. Или, по крайней мере, он пытался создать такое впечатление.
Глупо вышло. Ну и зачем Инге было его искать? Чтобы настроение еще больше упало? Или она наивно полагала, что Ион опомнится и извинится?
Телефон снова брякнул.
Инга на ходу выковыряла мобильник из кармана и уставилась на сообщение с номера, которого пока не успели ознаменовать веселой картинкой. С номера Акинфеева, который Инга записала всего несколько дней назад. А потому и улыбки у нее не возникло.
Да и содержание текста совершенно не воодушевило.
Черные буквы на белом фоне равнодушно оповещали:
"Первый этап соревнований вы провалили".
Глава 12
На столе беспорядочно разбросаны пазлы. На краешке - чашка с остатками чая.
Чувствовалась зима с июньским именем. Зеленела трава, которая могла заменить еловые ветви. Лепестки цветущей вишни и яблони осыпались морозными снежинками и устилали тонким льдом землю.
Хотелось сменить обстановку. Эта - стерильная, вычищенная, белоснежная и строгая - надоела. Холод и пустота, когда на улице пробуждается дева с именем Лето - опостылели. Мир ведь не заключен в одном научном институте, в одной маленькой точке на планете? Мир не маленькая точка, а планета целиком. Где-то - обжигающий воздух, потные спины, песочное море и верблюжий крик. Где-то - океан горячих снегов, вой метели, полярная ночь, северное сияние и треск сугробов под ногами. Где-то - веселая светлая деревенька с дымком из труб, коровы, с сочным хрустом срывающие траву, звук редких "москвичей", которые шаркают колесами по сухим камням.
А где-то - ослепительно-белые стены бывшего научного института. Клетка, сковывающая свободу... душный воздух. Странное чувство в груди тревожного сердца, которое рвется наружу, вопреки тюрьме железного тела...
Чувство странное. Потому что нет сердца. И странного чувства, впрочем, тоже нет, как и чуждой для него жажды свободы.
Ион вздохнул, начал бережно и аккуратно раскладывать на столе несобранные кусочки пазлов...
Как-то раз одна семилетняя девчонка (очевидно, внучка одного из лаборантов), которая частенько появлялась в учреждении и играла со сломанными приборами, спросила его:
- Ион, а тебе когда-нибудь бывает больно?
Он помнил, как нежно улыбнулся в тот раз и как, не задумываясь ни на секунду, ответил:
- Я польщен, что вам это интересно, мисс, но отвечу: никогда. Роботы лишены способности чувствовать боль. Они вообще лишены способности чувствовать.
А она тогда вздохнула с такой завистью, взяла в ладошки две мышиные косички и протянула:
- Э-эх... Мне бы так... Я б тогда не плакала, когда папа на меня кричит. И не чувствовала бы, как мама дерется полотенцем...