Никогда не допустит, будучи роботом. Но кто знает, в кого он превратится, став человеком?..
Ион задумчиво прошел по комнате.
Дождь за окном не утихал. Небо зарылось в толстое серое одеяло, как зарывается плачущая меланхоличная девочка, и постыдно плакало, плакало, рассчитывая, что этих слез никто не увидит. Оно плакало безудержно, неустанно, потерянно. Нет, не ревело, но и успокоиться не могло. Всхлипывало и дрожало. Вздыхало так, что старые ветки приинститутских деревьев боязливо колыхались.
Всю природу вокруг обволок странно эстетичный туман, у которого даже серый цвет вызывал не уныние, а восхищение, словно бархатные края морской жемчужины. А крыша института молча скапливала все небесные слезы, которые нефритами прокатывались по черепице, холодными ручьями струились вниз и, соприкоснувшись с землей, разбивались на тысячи крошечных бриллиантов.
Казалось, что небо плачет по их любви. Казалось, что оно знает будущее, а от этого постыдно стонет, осознавая, что последствия неизбежны.
Последствия неизбежны. Он и сам это знал. И он говорил ей об этом. А она его не слушала. Она вообще никогда никого не слушает и всегда поступает по-своему. Глупая.
Ион вздохнул. Приложил ладонь к стеклу.
Серый цвет тоже бывает изящным. Любой оттенок бывает изящным, нужно только уметь видеть в нем красоту.
А Ион умел.
Нежная перламутровая дымка, обнимающая каждый промокший кустик. Иссера-платиновые перья туч. Серебристые лучи солнца в небесных прорехах.
И маленький мышиный комочек на толстых перилах уличной лестницы, то и дело встряхивающийся от тяжелых капель.
Ион нахмурился.
То был воробей. Странно, ведь он бы мог улететь и укрыться в теплом местечке, но мелко дрожал, беззащитно сжимался и открывал крохотный клювик.
Ранен. Или болен. Не может взлететь и спрятаться от дождя. Умрет же... глупый.
Ион осторожно распахнул створки окна. Шершавый шум дождя стал еще сильнее. Волосы моментально промочили грузные струи.
Он высунулся. Попытался дотянуться до перил железной лестницы и аккуратно достать воробья. Не смог, да и не стал рисковать - а вдруг случайно уронит?
Вынул из шкафа купленный когда-то Иваном Александровичем черный дождевик.
- Холодно под дождем без плаща, малыш, - смеялся тогда создатель. - Держи обновку от папки!
- Сэр. Я не чувствую холода.
- Но влагу-то ты чувствуешь? Согласись, намокать неприятно?
- Мне все равно.
- Глупый мальчишка! - Иван Александрович говорил это с неподдельной заботой. - Держи, тебе пригодится.
Пригодилось.
Кажется, Иван Александрович знал больше. Намного больше, чем Ион или Инга. Он знал все. Он знал будущее. И никого за это будущее не укорял.
Ион набросил на себя дождевик, накинул на уже слегка промокшие волосы капюшон и спешно вышел из комнаты.
Как же режут глаза эти блестящие стены, новейшие приборы и белые лестницы! По телевизору часто показывают фильмы о путешественниках и кладоискателях, которые попадают в удивительную дикую природу, разрубают лианы, взбивают ногами песок, прямо в одежде бродят по хищным топким болотам и по ласковой морской воде. Только вот такая среда не для робота. Роботам полагаются блестящие стены, новейшие приборы и белые лестницы. Роботам никогда нельзя пытаться из этой стерильной коробки вырваться. Потому что это дом роботов - искусственный, как и они сами. А природа - дом живых.
- Эй, железный! - голос - до того презрительный и надменный - ударил кнутом по спине. - Это... чая нам принеси. И пожрать приготовь, а то я супы, етитькин титькин, сроду не варил.
Ион вздохнул. Развернулся лишь для того, чтобы подарить Хасанову лучезарную улыбку. Сладко произнес:
- Сэр, прежде чем что-либо просить, выучите для начала мое короткое имя.
Хасанов лишь фыркнул.
- Тьфу на тебя. Ты чего это, етитькин титькин, в последнее время такой наглый стал? Ему слово скажешь, а он шипит в ответ. Ты же слуга наш!
- Да? Сэр, это так иронично, ведь я всю жизнь мечтал быть вашим слугой. Жаль только, что мечты не всегда сбываются.
- Ну, твои шуточки-прибауточки уже все знают, не удивил. Да ладно тебе, Иоха! Че в самом деле как не родной? Иди сюда, сядем, попьем чайку вместе и супца похлебаем. А ты мне уровень один в новой игре пройти поможешь. Или ты чай не хочешь? О! Знаешь, что у меня есть? Коньяк! Настоящий, этот... как его... иностранный короче. Его Акинфеев притащил, он к Инге давно в женихи просится, да только ей этот ведущий нафиг не нужен. А он тупой, намеков не понимает, вот и таскает сюда всякую фигню. Ну? Да садись ты, не ломайся, я ж пошутил, про слугу-то!