Она прекратила даже дышать.
А Ион вдруг понял, откуда Иван Александрович столько знал о ней. Откуда он предвидел ее будущее. Откуда был в курсе всего и всегда был уверен в завтрашнем дне.
- Зачем вам тогда нужны камеры, сэр? - вдруг тихо спросил Ион. - Если вы и так все знали с помощью вечного кино?
Иван Александрович одарил его отцовской нежностью во взгляде.
- Вечное кино не показывает все, мой гусенок. Оно пересказывает сюжет жизни человека. Как очень подробный пересказ книги, но подробный не настолько, чтобы описывать каждую секунду каждого дня. А я должен быть в курсе именно каждой секунды.
Ион неожиданно вновь почувствовал чернь внутри, зарождающуюся злобу и боль от винтов на ладонях.
Каждую секунду... Старый ты извращенец.
А какое все-таки великое самообладание хранила Инга! И плевать на сжатые кулаки и губы, плевать на почерневшие от гнева глаза, плевать на тяжелое дыхание! Она старалась выглядеть пристойно - она пристойно и выглядела!
- А убийства? - выдавила Инга. Молодец какая! Даже не прицепилась к факту, что за ней следили! Великолепный сотрудник полиции!
- А что убийства, детка моя... Я ведь знал, что ты тренером будешь. Значит, своего человека нужно внедрять в сердце соревнований. И я внедрил. Акинфеев... или его следует звать Акинфеевым номер два? За четыре года мои навыки робототехники значительно возросли, знаешь ли. Сравни, если не веришь, первую и последнюю мною созданную модель робота. Акинфеева и Иона.
Казалось, что Инга к этому заявлению отнеслась равнодушно. Ион даже удивился: как же так, ей прямым текстом сказали, что Акинфеев - робот, а она и бровью не ведет? Даже самого Иона это известие нехило шокировало, а тут такая для нее сенсация!
Он посмотрел ей в глаза и понял, что ошибся. В глазах, именно в глазах, где-то глубоко-глубоко, плескалась сотня противоречивых бурных эмоций. И равнодушия не было точно.
- Акинфеев - робот? - почти шепотом спросила Инга, и ее шепот явственно дрожал.
- Акинфеев - робот. Ты ведь и сама это знала. Давно знала, с тех пор, как нашла настоящего ведущего в подвале.
- Зачем тогда было хранить оригинал?
- Инга! Я тебя не узнаю! Как ты можешь говорить о них... как о каких-то предметах, что ли?
- Ну, один из них точно предмет. Робот. Да?
- Да. Только когда это роботы, милочка, для тебя стали предметами? Ты, кажется, к железным созданиям относишься трепетно. Ага?
Инга осеклась, а Иван Александрович смотрел так лукаво, словно вот-вот вскочит и на весь мир пожелает совета да любви им с Ионом.
- Уж Акинфеев для меня точно не человек! - процедила Инга сквозь зубы. - И я жду ответа на мой последний вопрос!
- Зачем мне нужен был настоящий Акинфеев? Ну, сперва я просто держал его в подвале, чтобы с помощью его генов создать копию. А потом... Вдруг мы окажемся в такой ситуации, в которой нам понадобятся знания настоящего Акинфеева?
- А убивал-то! Убивал-то зачем?!
- Убивал не я, моя мандариночка. Убивал Акинфеев. Он же с поста судьи наблюдал за ходом соревнований, мог иметь к тебе доступ и влиять на игру, делая ее выгодной для нас. И он же знал все тайные ходы, взломы дверей, камер и иные интересные вещи, чтобы оставаться незамеченным. Видишь ли, большинство приборов во все организации приходит из лаборатории "Ньютон", а мне ли, как ее директору, не знать способы их взлома? И, конечно же, он же убил Матвея и Евгения.
- Зачем?!
Иван Александрович глубоко вздохнул.
Запрокинул назад голову и медленно проговорил:
- Это ритуал, моя змейка. Ничего в мире не дается просто так. Для всего нужны жертвы. Помнишь историю о Кровавой Графине? Женщина хотела стать молодой, купаясь в крови служанок.
- И что дальше?!
- Так и ничего. В этом вся и суть. Господи, как же я люблю тебя, Инга... Я хотел стать молодым. Просто стать молодым. Чтобы Всевышняя Богиня за кровь подарила мне прожитые годы. Я приказывал вырывать им лопатки и образовывать крылья, чтобы на крыльях они смогли долететь до Богини и вернуться назад с дарами.
Инга почему-то резко расхохоталась.
- Ты же ученый! - крикнула она. - Ты инженер! Ты человек науки! Так что же ты веришь во весь этот бред?!
Иван Александрович хмыкнул.
- Вера и любовь, - тихо напомнил он. - У нас есть только вера и любовь... Помнишь?
- Ну и что дальше? Стал ты молодым? Помогли жертвы?
- Кто знает, - загадочно улыбнулся Иван Александрович. - Может, я теперь в душе молод... Тебе не понять меня, моя спортсменочка. Ты поймешь меня, когда станешь на ее месте. Вот тогда ты сполна меня поймешь.