-Что вы хотите знать? – опять спросила Нора. Ее взгляд не отрывался от пола.
-Скажи мне, сколько ты спишь? – задала я ей вопрос.
-Я не сплю, - все так же тихо ответила девушка.
-Совсем? – уточнила я.
Она молча кивнула головой, меланхолично рассматривая пол.
-Что насчет еды? – спросила я, окидывая взглядом ее слишком худое тело.
-Меня рвет от любой пищи, поэтому я перестала есть.
Я уже знала эту деталь из записей на своих коленях. Там так же было сказано, что ее кормили внутривенно, вливая пакет за пакетом.
-Нора, твое состояние – это болезнь, и я смогу тебе помочь поправиться, если ты поможешь мне. Я обещаю, что не буду давить на тебя сверх того, сколько это необходимо. Я так же не буду назначать тебе очередные сеансы ЭШК, с которыми ты уже знакома из предыдущего центра.
При упоминании шоковой терапии, Нора едва уловимо дернула плечом.
-Но я прошу, чтобы ты была максимально честной со мной, - я наклонилась вперед и внимательно посмотрела на девушку перед собой, - только работая сообща, мы сможем справиться с твоей болезнью.
-Многие доктора пытались, - тихим шепотом произнесла Нора, - и я не люблю психологов.
-Ну, я еще не полноценный психолог и уж точно не полноценный доктор, - с улыбкой произнесла я. Нора подняла на меня свои голубые глаза и всмотрелась в мое лицо.
-Можно попробовать, - наконец произнесла она и я мысленно выдохнула.
Уже после сеанса я стояла в общей комнате, где собирались медики, и просматривала свои записи в блокноте. Доктор Харрисон вошел в помещение и закрыл за собой дверь.
-Ты молодец, - кивнул он, подходя к небольшому диванчику, на котором я сидела, - я наблюдал в смотровой и точно могу сказать, что не ошибся, когда поручил девочку тебе.
-Спасибо, - кивнула я головой, закрывая блокнот на коленях, - она закрылась и отгородилась от мира, потому что это ее способ защиты из-за пережитого насилия. Я до сих пор не могу поверить в то, что ей пришлось пережить.
Доктор Харрисон сел рядом и потер глаза тонкими пальцами с аккуратно подстриженными ногтями.
-Мы все до сих пор не можем осознать, что прошлые людские пороки успешно вылезли в нашем молодом мире.
-Вы так легко причислили педофилию к человеческим порокам? – приподняла я бровь, - это ужасное преступление, за которое надо немедленно наказывать. Дети – это будущее человечества. После катастрофы, которая унесла жизни многих миллионов, нам надо думать о будущей расе, надо заботится и поддерживать друг друга. А вместо этого, собственный отец насилует родную дочь на протяжении пяти долбанных лет.
Я шумно выдохнула и встала с дивана, откинув блокнот на стол. Гнев и боль поселилась в моей душе.
-Если бы не случай, мы бы никогда не узнали об этой истории. И теперь я не могу выкинуть из головы мысль, сколько еще таких ублюдков прячется по городам?
-Ты абсолютно права, Кэтрин, и я рад, что в тебе не ошибся, - с этими словами доктор поднялся на ноги и вышел из помещения, оставляя меня наедине с хаосом в голове. Я запустила руки в волосы и устало помассировала голову, затем схватила свой блокнот и вышла в коридор, направляясь к стойке регистрации. Элизабет стояла около окна и поливала чахлый цветок в большом коричневом горшке.
-Привет, - улыбнулась она мне, отставляя лейку в сторону, - в этом здании очень негативные флюиды, ни один цветок не хочет цвести.
-Мы находимся в психушке, если ты не заметила, конечно тут плохие флюиды, - хмыкнула я и облокотилась на стойку, - вот тут рецепт на антидепрессанты и транквилизаторы, проследи, чтобы пациент вовремя их получал.
Я вырвала лист с блокнота и протянула Элизабет, которая быстро вытерла руки о форму и аккуратно взяла листок, пробежавшись по нему взглядом.
-Это для новенькой из девятой палаты? Что с ней случилось? – с любопытством спросила она.
-Ты же знаешь, Лиз, я не могу, - покачала я головой и направилась к выходу. Мои ноги уже начинали гудеть от постоянного ношения туфель.
Я добралась до своей квартиры и скинула туфли с ног, устало помассировав стопы. Мне всегда нравилась красивая обувь, можно считать это моей личной зависимостью. Я прошла на кухню и достала салат из холодильника, затем уселась на одинокий стул и принялась за еду. Моя квартира маленькая, но мне очень нравилась. Перспектива жить в родительском доме или студенческом общежитии, вызывала дрожь по моему телу. Благодаря тому, что мой отец входит в Сенат Главного Центра, мы жили более, чем в достатке. Но кроме материального обеспечения и кровного родства, нашу семью больше ничего не связывало. Мама никогда не скрывала, что вышла замуж по расчету, папа строил карьеру и его никогда не было рядом. Я росла со своей тетей Амандой и ее дочерью Хилари, которая стала мне почти что родной сестрой. Отец, скрипя сердце, согласился оплатить мне обучение и купил квартиру, чтобы я могла реализовать себя в жизни так, как я это видела. Это его слова, не мои. Он все еще скептически относится к моему выбору стать психологом, но, по крайней мер, не препятствует. В отличии от матери, которая занята поиском мужа для меня, чтобы «ты наконец-то стала нормально женщиной и матерью». Ну конечно, ведь без мужа и детей я, по ее мнению, не могу стать нормально женщиной. Вопрос о детях вновь заставил меня мысленно вернуться к девочке, которая осталась в клинике. Ей было всего пятнадцать, и она уже познала ужасы и извращения взрослого мира. Однако Нора сумела разорвать этот порочный круг. Ей хватило мужества и храбрости выступить против собственного отца. И я мысленно пообещала самой себе, что приложу все усилия, чтобы вытащить девочку из той бездны, в которую она упала, утаскиваемая мертвым телом отца-педофила.