-Я же сказал: не лезь,- голос Славы вдруг стал угрожающим,- Ты не знаешь о чем говоришь.
-Знаю или нет, но поверь: я понимаю одно. Ты лежишь здесь совсем один. Вокруг никого нет! Ни твоих поклонников, ни агентов, ни подружек-моделей. Никому из них ты просто не нужен! А ты отвергаешь тех единственных, кому ты дорог. И отчего?! Какая бы драма не произошла между тобой и отцом, сейчас самое время примириться! И ты понимаешь это.
Слава посмотрел на Риту так, будто готов был наброситься и растерзать.
-Все сказала?
Рита промолчала в ответ.
-Тогда выметайся. Ведь я могу и заявить на тебя за неподобающее врачебное поведение.
-Да пошел ты, Слава,- Рита развернулась на каблуках и вышла из палаты.
..29..
Удивительно, сколько всего можно передать в танце. Гнев, боль, ненависть. Радость, счастье, любовь. А порой и сложные хитросплетения всех этих чувств.
Перед комиссией Слава с Ритой показывали танец Ромео и Джульетты из одноименного балета Прокофьева. Медленная, нежная музыка обволакивала их. Рита всегда любила это произведение. Прекрасный классический балет…
Но со Славой все было по-другому. И даже не от хореографии, которую он частично поставил, но большей частью подсмотрел у современных балетный метров.
Слава, со всеми его минусами в личном плане, был тем самым партнером, которому Рита доверяла, и которого Рита чувствовала. Именно поэтому их движения в тот день были столь синхронны и лаконичны. Чувства, стремления, и еще что-то важное, но пока нераскрытое в молодых танцорах, отражалось друг в друге словно в зеркале. Одним движением Слава мог и приманить Риту к себе и отвергнуть. Рита же взлетала в его руках в небеса и падала будто в бездну. Поддержки, па, пируэты – все отошло на второй план. Слава и Рита танцевали друг с другом и друг для друга. Пять минут танца были теми самыми минутами их жизни, когда они по-настоящему любили друг друга.
Слава лежал на больничной койке, лениво пролистывая новостную сводку в своем айфоне. Обычно, живя в более чем стремительном графике- репетиции, выступления, тусовки, съёмки для журналов, - у Славы не было времени на такие вещи. Но сейчас, как ни иронично это звучит, Слава наконец получил долгожданную «минуту для себя». Перед тем как лечь в больницу, он даже купил себе «Идиот» Достоевского. Слава всегда хотел прочесть эту книгу. Теперь вот появилось время, но сводки желтой прессы про знаменитостей оказались куда более интересными. Кому сказать – жуткий стыд, - ухмыльнулся про себя Слава, и пошел дальше по новостной ленте. Читать было вдвойне забавно, так как добрую половину «звезд» он знал лично. С кем-то даже спал. И от того их фотки с засвеченными перед журналистами трусиками Славу крайне веселили.
Но такое время провождение хорошо на час. Может два. А Славу ждало еще несколько мучительных дней, в течение которых он должен был подготовиться к операции.
Операция…Одна мысль о ней выворачивала славу наизнанку. А потом – ожидание результатов. Терапия…
В памяти Славы всплыли усталые, измученные глаза, глядящие на него с исхудалого лица.
Быстро отогнав эти воспоминания, Смаковский снова углубился в телефон. Весело уже не было.
Тогда Слава отложил айфон, сложил руки за голову и уставился в потолок.
Не самое лучшее времяпровождение, но ему не спалось.
Обычно такого не было. Организм Славы привык к нагрузкам, а здесь… Словно зверь в клетке, - фыркнул Смаковский, проклиная и медицину и себя за то, что приперся в эту чертову больницу.
И зачем?
Сам себе Слава давал сразу несколько вариантов ответа на этот вопрос.
Во-первых, здесь работает Варфоломей Иванович. Он отличный специалист. Старая школа. Слава доверял ему.
Во-вторых, здесь всем на него плевать. И это хорошо. Будь он, конечно, певцом или кем-то еще с голубого огонька – все могло быть иначе. Но он – танцор балета. Более знаменит за границей, чем на родине. Поэтому никто не спешит бежать в газеты с сенсационным известием о его последних анализах. Несомненный плюс.
В-третьих…