Он сносит все вокруг — для меня сейчас Италия, да и весь мир в принципе, взорвалась на сотню маленьких салютов и огней. Они опадают, летят, крутятся и искрят, а я вместе с ними. Растворяюсь. В нем.
— Ты довольна? — хрипло спрашивает, когда я возвращаюсь на землю, где лежу на столе, а он стоит перед моими раскрытыми бедрами, нависая надо мной сверху, — Мой болтливый рот сделал то, что умеет лучше всего?
— Пока нет.
Тяну его на себя и страстно, горячо целую. Макс сразу мне отвечает, прижимаясь ближе, фиксирует мое лицо, командует. Он снова берет на себя бразды правления, но мне плевать. Я шепчу ему в губы последнее, чего сейчас хочу:
— Возьми меня. Сильно. Я хочу этого.
Макс отстраняется, чтобы заглянуть мне в глаза, и находит там что-то, что сразу же подстегивает его воплотить мои слова в жизнь. Снова впиваясь мне в губы, он снимает с себя шорты и входит в меня глубоким, сильным рывком, а я получаю то, чего так долго пыталась себя лишить — его всего.
***
К ужину я готовлюсь просто в прекрасном настроении. Макс тоже не отстает. Они с Августом, конечно, типа мне помогают, а на самом деле сидят себе на крыльце и о чем-то лопочут, глядя на солнце. Это мило, если честно, и я невольно останавливаюсь, чтобы понаблюдать, как наш сын сидит у него на руках и улыбается, тыкая пальчиком в сторону горящей линии горизонта. Макс улыбается ему в ответ, но в какой-то момент понимает — за ним наблюдают, — и переводит на меня взгляд. Тот сразу поднимается на пару сотен градусов, и я тихо цыкаю, откинув волосы назад, а сама не могу подавить смешок. Свою часть «приятностей» он так и не получил — Август проснулся, и нам пришлось наскоро сворачивать весь свой разврат, пока он не прибежал. Но Макс не злится, напротив, отвечает на мой смех своим тихим, как будто это какой-то новый, неизведанный виток нашей собственной игры.
Все это почти похоже на семейную идиллию, которая вдруг действительно есть. Можно сказать, как у всех: я его невеста (черт, серьезно?!), у нас есть общий ребенок, мы вместе на отдыхе. Я осматриваю дом с улыбкой, но она медленно сходит с лица, когда также неожиданно я понимаю другое: не так у нас все. Мы — не пара, которая женится, чтобы сделать новый шаг в отношениях. Наш ребенок — самая лучшая, но случайность. И дом этот не наш. Нет в нем фотографий, тепла, а только пустые, холодные полки. А главное — он меня не любит, мы просто круто трахаемся, как когда-то давно на Кутузовском. Вот моя реальность.
Мне становится обидно и больно, горько до слез. Я отворачиваюсь, чтобы не показывать их и не вызывать вопросов, которые не хочу слышать и на которые не хочу отвечать. Необходимо пара секунд на успокоение — так ты спускаешься с небес на землю, и я к этому привыкла. Я это хорошо умею, но на этот раз этой пары секунд у меня просто нет — в дверь раздается звонок. Родители приехали.
Ужин проходит странно, если честно, даже Август это чувствует. Он пытается лопотать, рассказывает о том, как «папуля» учил его плавать, но получая неожиданный для себя слабый отклик, потихоньку сникает, а потом начинает капризничать. Впервые за то время, как он познакомился с Максом, так происходит, но для детей это нормально. Я списываю все на перелет и огромное количество новых впечатлений, поэтому укладываю его спать чуть пораньше обычного. Для меня это все-таки тоже возможность свалить из гостиной, в которой стоит страшная, оглушающая тишина. Она так и царствует, когда я возвращаюсь, глупо было надеяться на какие-то изменения, особенно если учесть папино настроение. Оно — никакое.
— Уснул? — спрашивает мама с улыбкой, я киваю и присаживаюсь, устало вздохнув.
— Да. Он устал.
— Понимаю. Столько всего вокруг нового…Макс, ты отлично справляешься.
— Спасибо, но, если честно, по началу я ловил ступор.
— Правда?
— О да. Амелия помогла мне, а потом Миша сказал…
Папа громко цыкает, перебивая Макса, а мама зеркалит, но улыбается.
— Артур? Тебе попался слишком большой кусок курицы?
— Нет, Ирис, — передразнивает холенный тон мамы, улыбается сладко, маскируя злость, — Мне попался очень большой кусок говна.
— Артур!
— Хочешь, чтобы я сидел и слушал всю эту херню?! Я молчал при внуке, но не собираюсь и дальше притворяться.
— Я люблю ее, — вдруг говорит Макс, уверенно глядя в глаза папе, — Я очень ее люблю. Знаю, что облажался, знаю, что вы меня ненавидите, но…я ее люблю и извиняться за это не буду.
Повисает пауза — у меня горят щеки. Я, расширив глаза, смотрю в свою тарелку и совершенно не знаю, как мне реагировать, а вот папу это не так впечатлило. Он откидывается на спинку стула, усмехается ядовито и кивает.
— Значит любишь?
— Да.
— Вопрос можно в таком случае?
— Артур… — предостерегает мама, которую будто и не слышат вовсе.
— Когда ты понял, что ты ее любишь?
— Летом, когда мы встречались.
— Ага, как интересно. Значит, когда ты думал, что она умерла, ты ее тоже любил? Правильно я понимаю?
— Артур!
— Папа, не надо…
— От чего же не надо, Амелия? Пусть ответит.
— Да, — все также уверено, но уже с нотками злости отвечает Макс, и отец снова кивает пару раз.
— Прекрасно. Значит, когда ты трахал Лилиану через пару дней, после того, как узнал, что твою любимую женщину жестоко убили — это норма. Я все верно понимаю?
Макс ловит ступор. Я, признаюсь, бросаю на него взгляд, но сразу его опускаю — реакция говорящая, будто его на горячем словили, и она ожидаемо бьет меня исподтишка в самое сердце.
— А ты? — неожиданно внимание переходит на мою скромную персону, — Ты тоже его любишь?
— Папа…
— Отвечай, Амелия. Да или нет?
Молчу. Он итак знает, что я скажу, а я, кажется, знаю, что скажет он. Черт…
— Знаю, что да, — начинает закипать сильнее, не давая мне и слова вставить, — Тогда ответь мне, доченька, почему ты не рассказала ему о своих подозрениях?
— О каких подозрениях? — сразу реагирует Макс, а потом вдруг тихо усмехается и зло щурится, — Ты поэтому сказала мне закрыть рот? Из-за «подозрений»?
— Нет… — тихо отвечаю, потом перевожу умоляющий взгляд на отца, — Папа, пожалуйста…
— Ты серьезно считаешь, что я спал с Лилианой? — снова Макс, на которого я перевожу несдержанный взгляд, вызывая в нем усмешку, — Ну конечно…Пошла ты.
— О, а вот и великая любовь.
— Завали!
— Макс!
— Да будет тебе известно, в последний раз я спал с Лилианой примерно десять лет назад. Я не знаю, какую херню тебе натрепал твой больной папаша, но все это — говно. Я себя не помнил, после того, что увидел там. И жить не хотел. Если ты думаешь, что я с кем-то спал, пошла ты на хер!
— Макс, успокойся.
— О каких подозрениях ты говоришь, Амелия?
— Макс…
— Ты серьезно считала, что я спал с ней? — тихо спрашивает с застывшей болью в глазах, — Серьезно?!
— Она сама призналась.
— В чем?!
— Что вы занимались…любовью.
— Бред.
— Она сказала это Арнольду, — это уже мама, на которую Макс коротко смотрит, но сразу возвращается ко мне.
— Это неправда, ясно? Она пыталась меня соблазнить, но мне было насрать — я прогнал ее все три раза, что она приходила. Об этих подозрениях речь или нет?
— Нет, — снова отец, но как будто чуть мягче, а может мне так просто хочется? — Я говорю о том, что случилось в лесу. Она тебе рассказала?
— Папа!
— Артур!
Мы с мамой одновременно подаемся к столу, но мужчины нас будто и не видят — они смотрят только друг на друга, когда Макс коротко кивает.
— Да.
— Насколько много она тебе рассказала?
— Папа, прекрати!
— Артур, серьезно, это не наше дело!
— Она рассказала, что ты ее спас.
— А почему ее пришлось спасать? Это она сказала? О том, что ее убийство…
Жестко шлепаю ладонями о стол и гневно смотрю на отца, так что всё вокруг застывает будто. Но недолго…ужин изначально не мог стать приятным, просто не судьба ему таким быть, но все стало только хуже, когда вдруг я слышу тихий голос Августа.