— Амелия…
— Макс, нет, послушай… — перебираюсь к нему обратно, обнимаю и, уткнув лицо в грудь, шепчу, — Ты был ребенком сам. Злым и одиноким, поэтому тобой управлять было просто. Ты виноват, что не прекратил все это, я тебя тут оправдывать не буду. Ты должен был помочь девчонке, но с другой стороны…Я очень сомневаюсь, что ты мог что-то сделать.
— Я…
— Серьезно. Я по себе просто сужу. Меня никто не смог бы сбить с моего курса, а раз она согласилась на всю ту дичь, значит и ее не могли. Был вариант сообщить учителям, конечно, но вряд ли в твоем возрасте найдется кто-то достаточно смелый, чтобы это действительно сделать. Что касается остальных твоих…развлечений. Макс, когда мы проходили через такое же, я точно знала: это мой выбор. Ты никогда на меня не давил и ничего не заставлял делать — я этого хотела. Даже не из-за тебя, хотя ты и играл огромную роль, я просто хотела попробовать. Мне было любопытно. Я на многое ответила отказом, и ты это все принимал. С ними было иначе?
— Нет.
— Значит они сами этого хотели. Просто ты…очень убедительный, к тому же секс с тобой — это что-то на потрясающем…
Мы тихо смеемся, и тогда я поднимаю глаза, чтобы встретиться с его и еще тише добавляю.
— Ты просто знаешь, что тебе не будет больно, а будет очень хорошо. Почему тогда не попробовать, если ты этого действительно хочешь? Вряд ли по итогу они о чем-то жалели. Потому что я не жалела, слышишь? Никогда. Ни об одном разе я не жалела.
— С тобой всегда все было иначе, малыш. Я и половины не делал…
— Если бы я почувствовала, что для меня это слишком, я бы отказалась. Ты бы стал давить?
— Да.
— Заставлять?
— Нет, но уговаривать и манипулировать — да. Прости.
— А если я бы не поддалась на твои уговоры и манипуляции? Что тогда?
— Ну…
— Ты бы взял это силой?
— Я этого никогда не делал и не собираюсь начинать. Никогда.
— Что мы тогда обсуждаем? Ты сам сказал: вы были злыми, брошенными детьми. Такие дети раньше взрослеют, и таким детям раньше становится интересно «другое».
— Пытаешься убедить меня, что я не такой мудак?
— Пытаюсь показать тебе, что ты тоже человек. Ты имеешь право ошибаться, но также я пытаюсь показать тебе: ты не всесилен. Ты не бог. Ты не решаешь по факту. Если бы ты их насиловал, это был бы другой разговор. Скажи мне честно, тот последний раз подразумевал насилие?
— Он предполагал. Условия были: не останавливаться, даже если она захочет.
— И тебя там не было.
— Не было.
— Это для тебя было слишком?
— Это для всех нормальных людей слишком.
— Вот видишь. Ты мог пойти на поводу, тобой ведь тоже манипулировали, но ты отказался. Она тебя уговаривала?
— Много раз.
— И ты все равно отказался?
— Наотрез.
— Значит и твои девушки могли отказаться, но сами решали продолжать. Чувствуешь к чему я веду?
Усмехается. Чувствует, я тихо добавляю.
— Ты выбрал в этом не учавствовать, и, может быть, этого вообще по итогу не было?
— Я не знаю. Мы никогда не открывали эту тему.
— Вот именно. Думаю, что этого никогда не было.
— Они не боялись, Мел.
— Да, но всем хороводом руководила Ксения, а тебя она потерять боялась.
— И?
— Думаю, что у нас серьезные проблемы, Макс.
— В смысле?
— Ксения…она…она психопатка, Макс. При том по-настоящему, это не шутка. Нам нужно выяснить, почему ее убрали из школы в Лондоне, а еще ты должен дать мне все имена, которые были в вашем клубе. И всех, с кем ты спал или тех, с кем спали остальные.
— Зачем?
— Мы должны знать, с кем имеем дело. Думаю, что ты сам до конца не понимаешь, кого встретил.
— И кого же я встретил?
— Она манипулятивна и опасна. При этом, у нее очень высокий IQ. Одиннадцать наследников собрать в кучу и связать тайной? Дать им общность? Цель? Семью, если хочешь? Но при этом поиметь компромат? Когда основали клуб? Сколько вам было?
— Четырнадцать… — растерянно говорит Макс, на что я киваю.
— Четырнадцать, Макс. Она провернула такое в четырнадцать, ты это понимаешь? Понимаешь, что в перспективе это ей дало бы? Управление одиннадцатью самыми перспективными семьями России?
Макс не отвечает, только смотрит на меня, хлопая глазами. Да…с этой стороны он никогда не думал, и теперь это его не на шутку пугает, поэтому в следующий момент, он берет меня за руку и серьезно так говорит.
— Ты должна улететь в Японию.
— Нет.
— Да, Амелия. Ты…
— Мы останемся вместе и со всем разберемся. Вместе. Но ты должен дать мне все имена. Абсолютно все, что о ней помнишь. Я передам информацию Элаю.
— Элаю?
— Что тебя так удивляет? Он очень хорош в трепотне, или ты сомневаешься?
— Нет, просто думал…ну…что вы ненавидите друг друга.
— Что за бред? — усмехаюсь, дергая головой, — С чего ты взял?
— Ли сказала.
— Ли — дура. Она наши отношения никогда не понимала, но на самом деле…Элай…он мой абсолютный.
— Что это означает?
— Что он понимает меня абсолютно, Макс. Это невозможно объяснить, просто…между нами очень прочная связь. Как я могу с ним не ладить, если он — и есть я? Отдыхай пока, вспоминай, а я его найду. Нам предстоит работа, дорогой…
Поднимаюсь с его кровати и уже иду к двери, но у самого выхода Макс меня тихо окликает:
— Мел?
— М?
— Я люблю тебя.
Я слегка улыбаюсь и киваю.
— И я люблю тебя, Александровский. Вспоминай имена. Чем больше сможешь вспомнить — тем лучше. Нам нужно больше вводных.
Глава 20. Пуанта vol2
Непобедимость заключена в себе самом, возможность победы заключена в противнике.
«Искусство войны» — Сунь-цзы
Амелия; 23
Три угла — это треугольник. Вот мы тут стоим как раз. Один — Макс, второй — я, третий — Ксения и ее пистолет. Хотя. Стоп. Нет здесь никакого треугольника. Есть только я, мой мужчина против психопатки, которая испортила ему жизнь. И да, я так искренне считаю, особенно после всего того, что о ней узнала.
Ксения Малиновская — манипулятор до мозга костей. Она самая настоящая психопатка, и нет, увы, это не в пылу брошенное оскорбление, а задокументированный факт. Ну как? Нет никаких справок и пометок — богатые такое в своих личных делах не отмечают, но из Лондона ее убрали из-за того, что она убила свою подругу. Это выяснил Маркус, когда залез в компьютер к декану и нашел переписку столетней давности с ее проклятым папашей.
Короче говоря, если кто-то смотрел «Дитя тьмы», она — Эстер или Лина, как она там себя называла? Плевать. То фильм, а это жизнь. Психопатка собственной персоной прямо перед нами, разыгрывает очередную комедию, слезы льет. И черт, они ведь выглядят, как настоящие. У Макса не было ни единого шанса противостоять, особенно, если к тебе вот такая вот персона присосется в самом детстве.
— А ну-ка…опустила свой пистолет, — шепчет тихо Элай, который появляется из туалета прямо за ее спиной, — Медленно.
Слезы высыхают, как по щелчку пальцев. Нет, милая, тебе здесь никто не верит — Макс только. Он ведь видит в тебе своего друга, он действительно в это верит, потому что помнит тебя именно так. Как своего друга. Чертова ты сука.
— Это ты толкнула его… — тихо говорю, выступая вперед, — Ты сделала из него того, кем он стыдится быть.
— Он — идеальный… — также тихо, блаженно почти шепчет Ксения, глядя Максу в глаза, — Ты все еще этого не понял, Макс? Твои демоны прекрасны. Только я так буду считать всегда, она не поймет. И никто не поймет.
— Она по итогу понимает меня гораздо лучше тебя.
— Бреднями про семью? Брось, — фыркает Малиновская, — Семья, дом, твои спиногрызы…Сказать, как быстро тебе это наскучит?
— Никогда.
— Никогда не говори никогда. Эти рамки тебя задавят. Ты не сможешь дышать уже через полгода, а потом будешь сбегать к своим секретаршам или моделям…плевать. Ты не создан для отношений.
Макс молчит, но вступаюсь я.
— Ты его не знаешь.