Видеть обычно кроткую и застенчивую блаженную в таком состоянии было жутко, Тася и Вера пытались оттащить Катьку от двери, но та отчаянно сопротивлялась. Спустя лишь четверть часа совместными усилиями девушки смогли запереть Катьку в ее комнате. Услышав, что опасность миновала в гостиную выползла Зоя:
- Вы эту полоумную хоть на цепь что ли сажайте. Ей богу, чуть не порешила, дура припадочная!
Краем глаза Тома заметила, что теперь держать нужно было уже Тасю, но ничего не успела предпринять. Старшая по Дому питала к Катьке самые искренние, почти сестринские чувства и потому была готова расцарапать Зойке физиономию за то, что пристрастила ее подопечную к опию. Со страшным воплем Тася кинулась на тощую Зойку и принялась царапать ей лицо и таскать за волосы.
Накал страстей был так велик, что Томе впервые пришлось взять из тумбочки в прихожей револьвер и даже пальнуть в потолок чтобы остановить драку и привести Тасю в чувства. Рада с Верой таки оттащили Тасю от уже порядком поцарапанной Зойки. Просьбами и уговорами Вера увела Тасю наверх, а злая как десяток чертей Зойка хлопнув дверью выбежала на улицу. Катька за дверью более не буянила, а подобно раненному зверю лишь тихонько скулила. От былого воскресного спокойствия, ради которого Тома спешила в Дом, не осталась и следа.
Раде нужно было идти петь в кабак за углом. Видя в каком, совершенно растерянном состоянии, Тома осталась стоять одна посреди гостиной, цыганка позвала ее с собой. Оставаться Доме и слушать рыдания Катьки и проклятия Таси Томе действительно было невмоготу и поэтому, переодевшись в Трофима, она пошла за Радой.
***
В кабаке народу было много, лишь спустя какое-то время гам поутих и голос Рады можно было расслышать. Цыганка вопреки обычной своей манере затянула романс про сломавшую ногу лошадь, которой жить осталось лишь до тех пор, пока хозяин не наберется сил чтобы прервать ее страдания. Выбор песни еще сильнее вогнал Тому в таску, что теперь делать с Катькой и как ей помочь Тома не знала.
От тяжёлых мыслей Томку-Трафима отвлек трактирщик. Седой, но еще крепкий старик, жестом подозвал ее к стойке. Хоть мужик он был до нельзя прижимистый, Раду никогда не обижал, и Тома не смела ему отказать. Не чувствуя ног, она пошла к стойке.
- Малой, помощь твоя нужна. Я бы Радку позвал, но раз ты тут, то пускай она себе работает, не отвлекается…
- В чем дело, дядя? – Тома старалась копировать интонации Пса, но получалось у нее довольно скверно. Правда трактирщика это не смущало, он явно был чем-то озабочен.
- Видишь черницу, у окна сидит?
Тома окинула взглядом небольшое помещение трактира, крупную тетку в рясе пропустить было уж совсем невозможно.
- Пятый час тут сидит. Водки выжрала чисто беглый каторжник. Увел бы ты ее от сюда в вашу богадельню пока чего худого не случилось. Какая ни какая, а в рясе. Грех это!
Поправив поплотнее шапку Тома, двинулась к тетке. Но не успела она подойти к пьянице, как та уже сама обратила на нее свое внимание:
- А чего это ты шаровары то нацепила?! Татарка что ли?
Тома не хотела, чтобы ее раскрыли поэтому, побыстрее подсела к внимательной тетке, наивно пологая, что это заставит ее говорить тише.
- Может мне нужно было отца из трактира увести, не в юбке же мне за ним сюда идти? А вы чего, матушка, так убиваетесь, случилось чего?
Еще по общению с пьяным Никифором Тома хорошо усвоила, что выпивший с малознакомым человеком никуда не пойдет, однако ж нет ничего проще, чем познакомится с тем, кто находится в подпитии. Тут главное слова найти правильные, и не нажать на больное ненароком.
А черница тем временем продолжала:
- Отец! Любишь его небось? Он тут пьет, мать небось лупит, а ты его все равно любишь, так?!
- По-разному бывает…
- Мой муж вот тоже, все сына хотел! Уж как радовался, когда я забрюхатела, сколько ласковых слов наговорил! Я может и не знала, что их столько на свете тех слов то, ласковых. Со службы в больнице уговорил уйти чтоб я дома сидела. А как родила больного ребенка, он и смотреть на меня перестал. В день, когда Алешенька богу душу то отдал, он со мной в первый раз за месяц заговорил, но слов ласковых уже не было. Сказал, что грех на нем, что человек слаб… Не поверишь, его анафеме предали, от церкви отлучили, прихода лишили! А он все равно за ней ушел! А знаешь почему? Потому что любовь она не в словах, в поступках она. Слова то он еще на меня все поистратил!