С этими словами Тася начала собираться и спустя пару минут уже бежала по улице в сторону полицейского околотка. Выбегая из дома, взволнованная девушка чуть было не сбила с ног попадью. Обессиленная Марфа Ивановна лишь тяжело вздохнула. Было видно, что с Катькой ей пришлось нелегко. Вердикт попадьи был неутешительным: Катька пила настойку ни одну неделю, и сказать сейчас сможет ли она далее без нее обходится пока сложно, но надежда есть. Главное, чтобы с сегодняшнего дня у нее более не было доступа к этой заразе, так как побороть искушение сама она более не в состоянии. А так рекомендации попадьи были простые: от больной не отрекаться, не избегать ее, по возможности наедине с собой не оставлять, кормить хорошо и вкусно, следить чтобы Катька больше двигалась, а главное воды и чая пила сколько влезет.
Допив чай попадья внимательнее осмотрела кухню и стоящих в ней девушек. В глазах ее застыл не столько вопрос, сколько сочувствие.
- И давно вы тут, милые, одни живете?
Рада и Вера потупили глаза. В отличии от бойкой Таси, они своей работой не гордились и потому одного взгляда попадьи было достаточно чтобы их пристыдить.
За подруг вступилась Томка:
- У всех у нас свои грехи, правда, матушка?
Попадья сама спрятала глаза. Повисло неловкое молчание. Но буквально через минуту сама Марфа Ивановна его и нарушила:
- А для меня угла не найдется? Деньги на первое время у меня есть. Я же когда уезжала дом продала. Так-то я могу и за себя, и за блаженную… за постой платить.
Лицо у присутствующих так и вытянулось от удивления.
- А как же монастырь?
Попадья лишь рукой махнула, а потом очень тихо, что только стоящая к ней ближе всех Тома и расслышала:
- Глаза у нее как у Алешеньки моего…
***
На этот раз Тасе повезло. Дня три назад обнесли чайную лавку, вроде бы песьи. Поэтому начальство полицейского участка Вепрена выслушало и даже приказало устроить на Собакина засаду. Спустя час в гостиной Томы уже были городовые. Да вот только старший из направленных полицейских был до жути недоволен поручением начальства.
Коренастый мужчина неопределенного возраста с густыми бакенбардами, расхаживал по гостиной взад-вперед не присаживаясь ни на минуту. Находится в «паскудном» месте ему было не по душе, о чем он не переставая повторял не стесняясь в выражениях. Защитить девушек от колкостей старшего по званию Вепрен не мог, потому лишь стыдливо поднимал на Тасю глаза, как бы прося у нее прощения за поведение коренастого.
В один момент, Верка не выдержав сальных шуточек и вовсе убежала в слезах к себе в комнату. Попадья все это время была с Катькой, а потому ничего не видела. Рада взирала на все происходящее подчеркнуто беспристрастно, годы работы по кабакам приучили ее ничему не удивляться и ни на какие слова не обижаться. А вот Тасю Томе пришлось самой почти что силком увести наверх, дабы она, чего доброго, не набросилась на языкастого городового с кулаками, как вчера на Зойку. Вернувшись в гостиную, измотанная бесполезной перепалкой с подругой Тома сама не выдержала и обратилась к язвительному городовому:
- Уважаемый, и не стыдно вам девиц задирать?! Это вам не преступников ловить, чинов и званий за это не дают!
Тот, что с бакенбардами, на мгновение замер удивленный такой наглостью, а потом разразился тирадой:
- Да, если бы не приказ, я бы тебя своими руками! Думаешь ты лучше Собакина? Развела притон, опием людей травишь, девок по улицам насобирала, а мы их еще и сторожить должны?! Да таких как вы, самих нужно на каторгу, а же не посмотрю, что малолетняя! Иные хоть желтые билеты заводят, а вы, ей богу, хуже разбойников! Вы же и тело, и душу губите, я бы вас всех вот этими руками… каждую бы!
В гневе мужчина уже было замахнулся на Тому, но тут все же вмешался Вепрен:
- Будет вам, Петер Кузьмич, при исполнении же!
Кузьмич не успокоился, но гнев свой перевел на молодого сослуживца, по его мнению, покровительствующему притонам и всякой мерзости. Тома почувствовала, что опасность миновала, но теперь сидела тихо, не провоцируя и даже не разговаривая ни с кем из городовых.