Сердце Томы с невероятной силой и частотой застучало по ребрам. В голове вертелась только одна мысль: «Она все знает! Она знает!». Умыв лицо и руки, переодевшись и даже взбрызнув волосы лавандовой водой в надежде избавиться от ненавистного запаха, Тома зашла в спальню Олимпиады Марковны.
Пожилая дама сидела в кресле, словно на троне, и даже чепец на голове ее выглядел в тусклом свете подобно тиаре. Не тратя время на долгое вступление Олимпиада Марковна сразу же перешла к делу:
- Тамара, в этом месяце ты закончишь гимназию. Мы уже обсуждали твои планы на будущее, но я уверенна, что прежде, чем поступать на высшие женские курсы тебе необходимо приобрести определенные навыки светского общения. Для девушки твоего возраста, ты крайне мало времени проводишь в обществе, и я боюсь, что это начинает сказываться на твоих манерах.
Слова бабушки доносились до Томы как через густой туман. Все еще боясь услышать разоблачение в обмане и обвинения в том, что превратила родительский дом в бордель, Тома решительно не понимала, про какое такое светское общение говорит Олимпиада Марковна.
- Тамара, я в очередной раз получила приглашение от Замятиной погостить в ее смоленском имении. И мне кажется, что в этот раз отклонять его было бы крайне невежливо, особенно учитывая, как многим мы ей обязаны.
Постепенно смысл происходящего стал проясняться. Замятина Ипполинария Матвеевна была владелицей квартиры и именно на это имя Тамара ежемесячно перечисляла символическую арендную плату.
- И вы хотите, чтобы я вас сопровождала?
Олимпиада Маркавна начала постукивать тростью явно недовольная Тамареной несообразительностью.
- Нет, Тамара. Боюсь умереть от стыда, пока мое бренное тело на носилках будут перекладывать из вагона в вагон я пока не готова. Не говоря уже о том, что я тебе неоднократно рассказывала, какой ужас на меня наводят поезда. Я прошу тебя принять приглашение Ипполинарии Матвеевны.
- Но позвольте, удобно ли? Я вашу подругу даже не знаю!
- А в этом и состоит смысл светского обращения, чтобы зарекомендовать себя незнакомым людям и самой иметь возможность познакомится с ними. Боюсь со своим доходным домом ты уже и забыла, как общаться с благородными людьми.
Тома хотела было ответить, что по-настоящему благородного человека ей до сих пор доводилась знать только одного, и была им сама Олимпиада Марковна, но поняв, что тем самым она только подтвердит бабушкин аргументы, вовремя прикусила язык.
- Но Смоленск — это же так далеко! Как же я оставлю вас с Глафирой совсем одних?
- Можно подумать, что ты тут с нами сидишь с утра до вечера!? Почитай каждый день пропадаешь в этом своем доходном доме: то жильцы у нее новые, то печка чадит, то крышу чинить надобно. Боюсь, что твоего отсутствия мы с Глашей даже не заметим.
Тома почувствовала себя виноватой. В последнее время она действительно проводила слишком много времени в доме у фабрики и теперь ей было очень совестно перед бабушкой. Окончательно же ее сопротивление Олимпиада Марковна сломила, когда мягко положила ей на плечо свою морщинистую руку и очень вкрадчиво, уже без упрека сказала:
- Помнишь ты спросила, какой подарок я бы хотела получить на именины в этом году? Так вот, самым большим подарком для меня будет, если ты погостишь у Замятиной и будешь подробно мне писать обо всех новостях и впечатлениях.
Уже окончательно капитулируя, Тома все-таки спросила:
- А может всё-таки поедем вместе? Мне говорили есть такие специальные кресла с колёсиками. Наймем пару мужиков покрепче, они вас где нужно на руках перенесут. Не уж то вам самой не хочется повидать давнюю подругу?
Олимпиада Марковна более не злилась, лишь ностальгически вздохнула:
- Знаешь, Томочка. Это же я только недавно сделалась совсем старухой, а было время, когда и польку любила танцевать и пела, говорят, довольно сносно. И она отплясывала дай бог каждому, а еще картины писала на пленэре… А теперь что? Я ступить больше пяти шагов не могу, она глухая как тетерев и из-за тремора не то, что кисть, иной раз перо держать не может, неделями письма от нее жду. Нет уж, пусть уж лучше эта старая карга и дальше ломает голову о том, из кого из нас двоих песка больше сыпется. Сейчас то тебе слова мои не понятны, но с возрастом все мы начинаем ценить в других людях хорошие воспоминания о нас. Такое вот старческое тщеславие. Пусть уж лучше для Замятиной я навсегда останусь звонкоголосой и танцующей польку женщиной, чем такой, какая я сейчас.