- Работать к тому, у кого условия лучше.
- То-то они сейчас не хотят пойти туда, где лучше...
Правый уголок рта Юрия Михайловича опустился. Почему-то очень пристально посмотрев в лицо Томе, он на мгновение замер, как бы раздумывая над ее словами, но потом смахнул с лица задумчивость и как ни в чем не бывало произнес:
- Мне кажется, Феня уже заждалась, не смею вас больше задерживать. Доброй ночи, Тамара Тарасовна.
Глава 6: Именины Наденьки
Имение Ипполинарии Матвеевны звалось Красновкой. Как не выспрашивала Тамара у Фени от куда взялось такое поэтичное название, ничего внятного горничная ей сказать не смогла. Однако имение было большим, с живописными лугами и дубовыми рощами. Сразу становилось понятно, от чего его хозяйка в свое время питала пристрастие к живописи. Умей Тома сносно рисовать, ей богу сама бы взялась за кисть. Для девушки, которая и забыла, когда в последний раз выезжала из Петербурга, местные пейзажи были в новинку, а потому первые пару дней Тамара провела, гуляя по окрестностям, любуясь красотами и возвращаясь домой только для обеда и ужина. Гуляла она в основном в одиночестве, но не из-за того, что избегала компании сестер Сизовых, а лишь потому, что ни одна из барышень, давно привыкших к местным красотам, и не замечавших их более, не находила в долгих прогулках какого-либо смысла.
Компанию семьи Сизовых Тамара быстро полюбила. Все в их доме казалось ей каким-то необыкновенным. Когда за необъятных размеров столом собиралась вся семья, разговаривая о событиях прошедшего дня, в воздухе витало восхитительное чувство единения. За ужином не было места одиночеству, и каждый из обитателей дома получал свою долю хозяйского внимания. Петр Алексеевич, только недавно вышедший в отставку, с энтузиазмом принимал от тещи и ее управляющего бразды правления внушительного размера хозяйством. Его гости, в свободное от застолий время по большей части предоставленные сами себе и барышням Сизовым, но за столом, все без исключения беседовали с хозяином о каких-нибудь новостях, вычитанных в газете, и не стесняясь осведомляться, что о том или другом вопросе думают, присутствующие за столом дамы. Одним словом, в столовой никогда не было тихо. В редких случаях разговоры на двух концах огромного стола могли отличаться, но гораздо чаще все обитатели дома участвовали в одной оживленной дискуссии, щедро задавая друг другу вопросы и без стеснения высказывая собственные суждения.
Разве что Юрий Михайлович был довольно скрытен, хотя узнать о нем можно было не только от него самого. Из разговоров за столом Тома довольно быстро узнала, что он вместе с двумя другими молодыми офицерами служили под командованием Петра Алексеевича и принимал самое активное участия в событиях при Кушке. Мужчины не любили вспоминать о службе, но по всему было видно, что оба избранника младших сестер Сизовых относятся к Юрию Михайловичу с уважением не меньшим, чем к своему будущему тестю, а быть может где-то даже и большем. Наблюдая за общением мужчин, Тома все более утверждалась во мнении, что за хромотой Юрия Михайловича стоит какая-то героическая история, однако расспросить его как следует она не решалась.
Признаться, Тамара не очень понимала, как следует вести себя с молодыми людьми, гостившими у Сизовых. До недавних пор общаться ей доводилось только с посетителями дома у фабрики, которых она по возможности старалась избегать. Мужчин-учителей в гимназии было немного, а те, кто был, все как на подбор глубоко почтенного возраста. Инцидент, произошедший в первый день на веранде, когда она чуть не ударила Юрия Михайловича только лишь за то, что он коснулся ее руки, очень обеспокоил Тамару. Она в полной мере осознала, что бабушка была права, когда настаивала, что внучке не хватает элементарных навыков общения. Но даже осознав проблему, Тамара все еще не знала, как следует ее решать, и потому разговоры с офицерами сводила к минимально необходимым.
Надежда и Вера Сизовы, напротив казались Тамаре представительницами хорошо знакомой породы. Их разговоры, манеры и интересы полностью соответствовали разговорам и предметам интереса Петербургских гимназисток, о чем Тома поспешила им сообщить и от чего сестры пришли в неописуемый восторг. Отличие было лишь в том, что в «близнецах» Сизовых не было того жеманства и чувства собственной исключительности, которым грешили многие из молодых Петербургских барышень.