Тому несколько не задело, что он не оспаривает сам факт того, что с ней что-то ни так. Сейчас ее более всего заботило, как бы не сболтнуть лишнего, ведь разговаривать с ним ей было легко, а врать отчаянно не хотелось… Подумав немного, она, как ей показалось, нашла самую достоверную из причин, которые еще можно было бы озвучить:
- Мой отчим не был хорошим человеком. Из-за него мы с мамой оказались в очень стесненных обстоятельствах, и, если бы не бабушка, не знаю, чтобы со мной стало бы.
Тома замолчала, Юра ее не торопил, и не задавал никаких вопросов, просто давал возможность сказать ровно столько, сколько она считала необходимым.
Сглотнув Тома все-таки добавила:
- Мне кажется я боюсь молодых людей.
Юра посмотрел на нее очень серьезно:
- Ваш отчим причинил вам зло?
Тома заморгала пока смысл вопроса не достиг ее. А потом залилась краской.
- Нет, что вы! То есть, да, но не в том смысле… просто я не жду от мужчин ничего хорошего.
- Вы не хотите замуж?
Тома крепко задумалась:
- Мне еще никогда не приходилось иметь своего мнения по этому вопросу. Но сейчас, когда вы прямо меня об этом спросили, пожалуй, нет, не хочу. Пример моей матери показал, что брак для женщины — это большой риск. А я от природы крайне недоверчива и стараюсь не оказываться в ситуации, которая грозит мне неприятностями.
Юра с явным удовольствием растянулся на одеяле, аккуратно пристроив больную ногу на выпирающих из-под земли корнях развесистой ивы.
— Значит, мой план был изначально обречен на провал?
Тома не сазу поняла истинный смысл вопроса. Менее всего она ожидала, что скрытный и неразговорчивый молодой человек имел на нее какие-либо виды. Но как только она разрешила себе поверить в то, что он не шутит, ей стало по-настоящему страшно. В оцепенении она слушала то, о чем продолжал говорить растянувшийся на одеяле Юрий Михайлович:
- Только не говорите мне, что мне удалось вас удивить?! Вы разумная девушка, а Сизовы слишком открытые сердцем люди чтобы их намерения не были для вас очевидны. Нас откровенно сватают друг-другу. Причем так прямолинейно, что я беспокоюсь о вашей репутации.
Тома решительно ничего не понимала. Ей казалось, что даже Петр Алексеевич оказывал ей больше знаков внимания, чем отставной офицер. Но Юрий продолжал настаивать, что именно его заготовили ей в женихи, словно находя эту затею если и не удачной, то, по крайней мере забавной.
- И что же нам теперь делать?
- Ну… раз в ваши планы замужество не входит - значит ничего. Об одном прошу, не отвергайте мои ухаживания слишком откровенно. В противном случае меня попросят удалиться вслед за Платоном, пусть и по прямо противоположной причине…
Тамара вспомнила как вчера во время танца, Воронцов настаивал, что Юрий пользуется гостеприимством Сизовых несмотря на то, что его собственный дом, находится буквально в паре верст от Красновки.
- Могу я спросить, что именно держит вас здесь?
Задавай вопрос, Тамара заметила, что голос ее слегка дрогнул. Она испугалась что в купе с опущенными ресницами она должно быть выглядит сейчас ужасно глупо. Чего доброго, Юра еще решит, что она таки строит по его душу какие-то платы! Но он не проявил к ней никакого интереса, даже не взглянул, лишь нахмурил брови.
- Я… мне сложно это объяснить. Но если вы согласитесь однажды навестить со мною мою матушку, уверен, что вы все поймете без лишних слов.
Тома принялась заламывать руки от неловкости сложившийся ситуации. Ответ Юрия показался ей странным, а вопроса в его словах она предпочла не заметить. О чем теперь следовало говорить Тома не знала совершенно. Ей предлагали принимать ухаживания, а она не только их не замечала, но и еще страшно испугалась узнав, что это таки были именно они. В голове в Томы творилась жуткая неразбериха.
Положение спасла туча, невесть откуда появившаяся на небе. За событиями этого утра, первые признаки непогоды остались незамеченными, но теперь становилось ясно, что мелким дождичком дело не ограничится. Того и гляди должен был начаться настоящий ливень. Юра на надвигающую стихию внимание обратил несколько раньше Томы, а потому взяв в руки так и не распечатанную корзинку, свистом подозвал к себе лошадь, которая все это время была предоставлена сама себе и занималась исследованием камышей.