- А очки вы часто носите?
- Только дома.
Настроение у Юры было не таким приподнятым как рассчитывала Тома, что ее крайне озадачило. В конце концов он сам ее пригласил, а теперь не в духе. Тома затревожилась:
- Вы более не хотите ехать со мной? Что-то случилось? Мы можем поехать в другой раз…
- Нет, все в полном порядке. Я всегда так выгляжу, когда еду домой. Не обращайте внимание. Но раз уж мы об этом заговорили, у меня к вам будет большая просьба: не расспрашивайте Фаину Павловну о моем отце, это может только испортить всем настроение…
Просьба показалась Томе несколько странной, но она не стала противиться.
- Как вам будет угодно. О чем же я могу спрашивать вашу матушку, еже ли вы никогда мне о ней ничего не рассказывали. Даже имя ее назвали при мне кажется впервые…
Поняв, что претензия более чем обоснована, Юрий дождался, когда Тома сядет в седло и начал рассказ о своей семье. Тамара уже знала, что отец его погиб более семи лет назад. Подробностей при ней не обсуждали, но даже не предупреди ее Юра о том, чтобы она не задавала лишних вопросов, она бы вряд ли выбрала темой разговора с незнакомой женщиной обстоятельства смерти ее супруга. Какими бы существенными не были пробела в Томином образовании, а чувство такта у нее все-таки было.
Юра рассказал о своем младшем брате, Грише, тому только недавно исполнилось тринадцать лет. Мальчик еще учился в гимназии и был круглым отличником, собирался поступать в Императорский Университет в Петербурге. Говоря о матери, Юра особенно тщательно выбирал слова, хотя в каждом из них и сквозила неподдельная нежность. В молодости она была пианисткой, да до того искусной, что в дом ее родителей всегда стремились разбирающиеся в музыке ценители ее таланта. Правда после смерти мужа она более совсем не играет. Здоровье ее оставляет желать лучшего, а потому она редко выезжает за дома и очень скучает без компании. Одно время Надя и Вера ее навещали, но живость их характера губительна для нервов немолодой уже дамы, привыкшей к тишине и размеренности.
Сложить хоть какое-то внятное представление из рассказа Юрия у Тамары не получилось, а потому она с нетерпением ждала, когда увидит Фаину Павловну своими глазами и сможет поговорить с ней лично.
Однако первое удивление ждало Тому еще при подъезде к дому Веденских. Юрий остановил свою лошадь в десятке метров от ворот Аркадьевского женского монастыря. В какой-то момент Томе стало не по себе. Но заметя ее замешательство, он лишь быстро кивнул в сторону небольшого домика слева от въезда в монастырь, до того маленького, что его можно было принять за старожку. На крыльце стояла очень хрупкая, почти прозрачная женщина в простом шерстяном платье и приветствовала Юру и Тому, радостно маша им рукой.
Фаина Павловна редко отлучалась из дома. О ней до крайности мало знали даже соседи, она вела очень замкнутый образ жизни. Первый раз ее здоровье было подорвано смертью мужа, он тогда служил в том же полку, где и Петр Александрович. Если вы не забота Сизовых, вдова Веденская с сыновьями оказалась бы в совершенно безвыходном финансовом положении, хотя и сегодня ее дела казались совершенно расстроенными. Второй удар ее здоровью бы нанесен четыре года назад, тогда ей пришлось срочно уехать в Москву и более года лечится у самых лучших докторов специализирующихся на болезнях нервов, и снова если бы не помощь Сизовых, кто знает, как бы она справилась с малолетним сыном на руках. Понимая, как многим она уже обязана Сизовым и не желая более быть ни для кого обузой, сейчас Фаина Павловна жила крайне скромно, в тайне надеясь дождаться поступления младшего сына в университет, чтобы принять монашеский постриг и навсегда уединится от суетного мира в стенах монастыря.
Дом, в котором жила Фаина Павловна имел всего две небольшие комнаты и кухню. Она привыкла обходится без слуг, отказывала себе во всем лишь бы скопить немного денег на учебу сыну в Петербурге. Казалось Гриша стал для нее всем миром, пока она беседовала с Томой, только о нем они и говорили. А вот на старшего сына Фаина Павловна старалась не смотреть. Понять причину этого Тома так и не смогла. Между Юрой и матерью не было какой-либо злобы, поверить в то, что они в соре тоже было сложно, но создавалось впечатление, что они ничего друг о друге более не знают, как бывает, если люди долгое время не виделись.