-Вы все еще планируете на мне жениться?
Юрий нисколько не смутился. Казалось он был рад, что Тома сама это произнесла:
- Мне бы очень хотелось, чтобы вы рассмотрели мое предложение.
Тома внутренне застонала.
- Боюсь вы не понимаете. Не знаю, что вы себе на придумывали, но наше с бабушкой финансовое положение довольно плачевно. Это лишь по бумагам у меня в собственности имеется и дом, и земля под фабрикой… а на деле, дом разграблен, там сейчас живут бедные женщины, денег он не приносит. А про фабрику, цена аренды по договору с Рыбаловым – пять рублей в год и такой она и останется, по крайней мере на следующие двадцать лет! Да мы с бабушкой, также, как и вы с Фаиной Павловной, полностью зависим от милости Петра Алексеевича!
Но Юрий лишь снял бесполезные очки и сжал переносицу двумя пальцами. Разговор явно давался ему нелегко.
- Мне лестно, что вы видите во мне лишь человека способного женится на преданном, но вы упускаете из вида одно очень существенное обстоятельство: у меня есть основания полагать, что шулер, повинный в гибели моего отца и ваш бессовестный арендатор – это один и тот же человек. И мне необходимо с ним разобраться. В моем желании жениться на вас действительно есть корыстный мотив, но он не так ужасен, как вы себе представляете. Мне хочется верить, что мы сможем помочь друг-другу.
- Что же вы задумали?
- Играть. Играть с Рыбаловым в вист. Со ставкой на вашу землю и дом. К огромному сожалению у самого меня нет ничего такого, что могло бы его заинтересовать…
Глаза Томы распахнулись. Обуревавшему ее гневу не было предела. Не будь у нее в руках повода, на котором она вела Смолку, она бы бросилась на Юрия с кулаками.
- Вы не в себе, если смеете мне такое предлагать! Да будет вам известно, что для женщин, живущих там, это единственный кров и я никогда, слышите – никогда не позволю вам им рисковать. Да вы ничем не лучше моего отчима или вашего отца, заставивших умываться слезами своих жен! Да будь я проклята, если хоть раз уступлю вам, или какому-либо другому мужчине! Идите к черту со своими предложениями!
Сказав это Тома дернула повод и буквально побежала в сторону уже видневшийся впереди конюшни.
Глава 9: Феня – почтальон
Войдя в комнату, не снимая даже ботинок, Тома рухнула на кровать. Себя она так не вела со времен, как стала жить вместе с бабушкой. Внутренний голос твердил, что следует немедленно переодеться и умыться, что скоро нужно будет спустится к ужину, но она ничего не могла с собой поделать. Она чувствовала себя обманутой. Сложно было не догадаться, что вся эта поездка была устроена лишь для того, чтобы она прониклась к Веденским состраданием и позволила Юрию Михайловичу поставить на кон все, что у нее было.
Ситуация осложнялась тем, что Юрий действовал с молчаливого одобрения Сизовых. Конечно, от куда благовоспитанному семейству знать, кто живет в доме у фабрики, и почему этот чертов дом так важен для нее?!
Нет, как бы ей не было жаль Фаину Павловну, как бы ей не хотелось помочь Грише поступить в университет, а Юре отомстить за отца, она не будет покорно идти на убой как до нее это делали бабушка и мать. Она прервёт этот порочный круг и не станет вверять себя и свое будущее мужчине. Уж если так вышло, что ей посчастливилось самой стать себе хозяйкой, какой бы порочной при этом не стала ее жизнь в глазах окружающих, она не станет расставаться со своей свободой лишь бы выглядеть благопристойно!
Так Тома думала не более часа, пока в дверь ее комнаты не постучала Феня и не передала письмо от Олимпиады Марковны.
Письмо было, как всегда, написано безукоризненно: изящным и разборчивым подчерком.
«Тамара,
Прошло уже более двух недель с тех пор, как я получила твое последнее письмо, прошу не переживай за меня и не обижайся, что ответ пишу тебе только сейчас. Ты же знаешь, что с некоторых пор жизнь моя не очень богата событиями, а досаждать тебе своими нравоучениями или делиться воспоминаниями я предпочитаю в личной беседе. Прошу тебя, однако обо мне не забывать и радовать меня своими письмами, их слог, к слову, сделался гораздо мягче и деликатнее, что меня несказанно радует. Общение с барышнями Сизовыми тебе явно идет на пользу.
Однако, сегодня у меня действительно появился повод написать. Позавчера по утру я получила карточку, чему была крайне удивлена. Подумать только первая карточка, с того времени как я вернулась в Петербург! Некий Иван Петрович просил меня принять его после обеда. Никаких подробностей более не было, и я как гимназистка провертелась у зеркала почти час, ожидая гостя. Молодой человек не заставил себя ждать, хотя прочие манеры его оставляли желать лучшего, было видно, что он старался произвести впечатление. Поминутно краснее и бледнее он признался, что тайно увлечен тобой и попросил разрешения за тобой ухаживать. Меня признаться удивило то, что ты мне о нем ничего не рассказывала, но этот молодой человек совершенно точно с тобой знаком и я сочла возможным рассказать, что до конца лета ты гостишь в доме моей старинной приятельницы.