Капитанша уже ничего ответить не смогла, к горлу ее тоже подкатили слезы, она без лишних слов сгребла Тому в охапку и прижала ее к себе так сильно, как только могла. Сердце у этой женщины в правду было такое, что на роту солдат хватило бы.
***
После разговора в саду, в Томе словно что-то переменилось. Замужество, решение о котором она приняла так поспешно, стало все более занимать ее мысли. О Юрии Михайловиче она начинала думать с самого утра и продолжала до поздней ночи. От него же пришла всего одна телеграмма, в две строчки, сообщавшая о том, что добрался он благополучно, и что Олимпиаду Марковну нашел в добром здравии.
Между тем шла вторая неделя с его отъезда. Тамара знала, что уговорить Бабушку сесть в поезд задача непростая, у самой у нее это так и не получилось, но все-таки переживала о причинах, по которым Юра задержался в Петербурге так надолго… Тома даже написала Тасе поподробнее описав внешность Юрия Михайловича на случай если он явится в дом чтобы подруга чего доброго не приняла его за очередного своего гостя. О том что она выходит замуж Тома и упоминала как бы между строк, хотя была уверенна, что Тася в любом случае подпрыгнет на стуле, как только прочитает об этом в письме. От мыслей об этом Томе сделалось совсем дурно. И не найдя ничего лучше, чем гнать от себя дурные мысли она старалась найти себе хоть какое-то занятие.
Тома еще чаще стала бывать на конюшне. Пожилой конюх ее не гнал и даже иногда давал небольшие поручения, когда мог изобрести что-то такое, что «можно было бы поручить барышне». Иногда она растирала конские спины сеном, иногда расчесывала гривы или чистила сбрую. Иногда правда конюх начинал ворчать, мол «вот узнает хозяин, чем его гостья тут занимается – влетит ему по первое число», но так как человек он был отходчивый, то долго это у него не продолжалось, и он снова находил что-то для Томы.
- Роман Никитич, а что это Алтын пол в стойле копытом ломит? Не заболел?
- Ну как сказать… устал в деннике стоять, вот и капризничает, мерзавец. А куда я его выпущу? Изгородь вокруг загона с метр всего, он ее, паршивец, с места берет, и в поля! Поминай как звали. А по кругу мне его гонять ни времени, ни сил нету. Вот вернется Юрий Михайлович – пусть сам это бесовское отродье вышагивает. Никто ж кроме него на Aлтына сесть не может…
Видя, как предательски засверкали глаза у Томы, конюх тут же добавил:
- … и не смотрите так, Тамара Тарасовна. Я вам в жизнь седла не дам! Убьетесь, а мне потом отвечать. Не дам ни седла, ни уздечки! Так и знайте.
Идти на рожон Томе совсем не хотелось, да и совестно было подводить старика-конюха под монастырь, но Тома хорошо знала, что под покровом ночи, тем более на рассвете, на конюшне пусто, а где взять все необходимое она и так уже знала.
***
В первую ночь получилось не очень: о том, чтобы сесть на Алтана даже речи не было. Все силы Томы ушли чтобы хоть как-то удержать его и не выпустить веревку, на которой жеребцу полагалось, как приличной скотине, шагать по кругу. Вот только с приличиями Алтын оказался не знаком. Протаскал Тому за собой как плуг, она весь двор ногами изрыла и юбки перемазала.
На следующую ночь Тамара подготовилась получше, среди ее немногочисленных вещей была припрятана одежда мальчишки-Трофима, которым она одевалась в доме у фабрики. Решив, что, если ее кто поймает с Алтыном, проблем и так не оберёшься, независимо от того, во что она будет одета, Тома снова оделась мужчиной. С огромным удовольствием она просунула ноги в простые льняные шаровары и закатала рукава застиранной, но еще крепкой рубахи.
Алтын поначалу насторожился, но узнав Тому разрешил-таки надеть на себя уздечку. Одетой в мужскую одежду держать коня на кругу получалось ловчее. А с помощью удачно подвернувшейся длинной веточки, Томе даже удалось пару раз поднять Алтына рысью. От движения конь приходил в восторг и желание показывать норов у него поубавилось. Держать такое животное взаперти, выпуская пастись лишь стреноженным было преступлением. Такому коню как Алтын нужно было скакать, мчатся, да так чтобы грива развивалась по ветру!
Тамара в очередной раз подумала о Юре. Мужчину тоже в какой-то степени заперли в стойло, только выйти из него, в отличие от Алтына он уже не мог. Не зря же Воронцов так остро реагировал на присутствие Юры на празднике в честь именин Нади. Тамара была почти уверенна, что до травмы Юрий Михайлович не раз превосходил сослуживца и в бою, и на пиру, а теперь не мог более ничем ответить. Олимпиада Марковна как-то обронила, что человек может преодолеть любые ограничения, за исключением тех, что налагает на него бренное тело. И сейчас, глядя на восхитительного коня, Тома сожалела, что Юрию Михайловичу пришлось так рано столкнуться с этой истинной. Она видела в его желании продолжать ездить верхом, возможность хоть на некоторое время почувствовать себя прежним и ей стало совестно, за то, что что уехав с ним в Петербург она лишит его и этой единственной его радости.