От всех эти мыслей Тамара побледнела как снег, прижимая к груди письмо она только и могла повторять как полоумная: «Ну как же так!». В таком виде ее и застал Юрий. Последние дни он, как и все в доме, прибывал в приподнятом настроение, но увидев Тому сразу переменился в лице:
- У меня дежавю или вы снова получили письмо от вашего, так называемого друга? Если он продолжит вас так расстраивать я буду вынужден попросить вас его игнорировать…
Тамара перевела взгляд на жениха и сглотнула подступавшую дурноту. Он, не зная ничего, попробовал ей ободряюще улыбнуться, сводя свои слова к шутке. Глаза его, казалось, светились нежностью, но ведь и студент когда-то точно также влюбленно смотрел на Верку. Тома отчетливо это помнила. Штудент тоже целовал Веру и звал ее замуж…
Пришедшее в голову сравнение напугало. То, что еще вчера казалось правильным и почти желанным, сейчас в голове Томы обернулось страшной ошибкой. Она моментально представила как померкнет улыбка Юрия, когда он узнает правду о ее доме, когда поймет, кто именно в нем живет, а кто и зачем приходит в гости.
Все время после отъезда Юрия Михайловича в Петербург Тома надеялось, что, как и прежде сможет жонглировать двумя своими жизнями, обводя Юрия, как и Олимпиаду Марковну, вокруг пальца. От чего-то ей даже в голову не приходило, что в отличие от немощной бабушки, Юрий Михайлович был крепкий и уже вполне здоровым мужчиной, который даже не скрывал, что имеет планы на ее имущество. Да и дня не пройдет, как он заявится к дому у фабрики! А что потом?
Что такое брак Тома знала даже, пожалуй, слишком хорошо. Сколько раз маменька заливалась слезами, каясь что позволила Никифору уволочь ее под венец. Власть мужа над женой была абсолютной. Речь шла не просто об имуществе, муж мог во всем навязывать жене свою волю, и Тамара слишком хорошо это знала на примере покойной маменьки. А ведь и Никифор должно быть до венчания не был таким лютым, раз мать добровольно пошла за него, когда еще сама была себе хозяйкой…
А чего ожидать от Юрия после замужества? Душа Томы металась от страха к надежде и обратно. Еще полчаса назад она, казалось, была совершенно счастлива, а теперь все происходящее пугало ее до дрожи в коленях. Она молча смотрела на Юрия Михайловича, не зная, что ей ему ответить пока в комнату так кстати не заглянула Любовь Ивановна. Словно проведение. Хозяйка дома тут же запричитала, что через час в церковь ехать надобно, а Тамара еще не одета. Подхватив Тому за руку, она повела ее наряжаться, живо отослав Юрия к остальным женихам.
***
Уже в комнате, сидя напросив зеркала, Тома решилась заговорить с Любовью Ивановной:
- Помнится вы говорили, что мне не следует идти за Юрия Михайловича если я в том не уверена…
Добродушная женщина лишь по-матерински приобняла ее сзади за плечи, заглядывая в зеркало.
- Так, когда это было?! А то, что сейчас в душе твоей тревоги да сомнения, это нормально. Мы все так устроены, чтобы на кануне свадьбы переживать понапрасну. Ты это, лучше чаю с малиной выпей и давай-ка уже надевай платье. Моргнуть не успеешь как закончится все. Еще посмеёшься над своими страхами, помяни мое слово!
Поцеловав Тому в макушку, Любовь Ивановна извинилась и, оставив Тому заботам появившейся в комнате Фени, побежала к дочерям, которые, судя по шуму в коридоре, также пребывали в крайнем волнении и требовали ее к себе.
Строго посмотрев на себя в зеркале, Тома поджала губы, понимая, что скорейший путь в Петербург к подругам и бабушке лежит через церковь и позволила Фене причесать себя к свадьбе.
***
На венчании было душно, несмотря на небольшое количество гостей. Три пары венчающихся вряд стояли перед немолодым и крайне ответственно относившимся к своему делу священником. Чтобы не обидеть ни одну из дочерей, Петр Алексеевич с супругой вызвались держать венцы над Юрой с Томою. Чувствовать за спиной поддержку Любови Ивановны Томе было необычайно приятно.
В самом углу церкви, опираясь на плечо младшего сына стояла Фаина Павловна, в глазах у нее блестели слезы. Михаил Платонович и Платон Иванович уговорили Юрия таки надеть парадный военный мундир на венчание, и теперь все трое одинаково браво выглядели в свете церковных свечей. Тамара переживала, что вид сына в военной форме поднимет в душе Фаины Павловны ненужные переживания и спровоцирует очередной приступ. Однако, женщина держалась стойко и казалось слезы ее были вполне уместны для такого трогательного для каждой матери момента. Лишь когда обряд был окончен, новоиспечённая свекровь приникла к щеке Томы свой щекой и проникновенно прошептала:
- Доченька, только играть ему не давай. Богом молю, не давай играть!