- А я, дурак, ждал пока ты сама ко мне придешь, доброту оценишь. Надо было тебя с самого начала к стенке, да юбки задрать повыше, чтобы уже никому ты и даром не нужна была. На кой черт, скажи я с тобой церемонился! Все вы бабы одинаковые, во что вас не одевай. Каждая шлюха, стоите только по-разному! И ведь не сподобилась даже к умирающей бабке приехать. Все равно выскочила замуж! Так уж не в терпеж было?!
Пес схватил Тому за горло, она попробовала было скинуть его руку, но могла лишь царапать ее ногтями. Собакин был намного сильнее ее еще пять лет назад, а уж сейчас он мог расправиться с ней играючи. Оправдываясь скорее перед собой, чем перед ним она прохрипела:
- Я не знала, что с ней. А венчалась я только вчера… Да, пусти ты меня! Какая тебе с меня мертвой польза?
Пес медленно, словно нехотя разжал пальцы. Откашлявшись Тома наконец спросила то, что мучало ее сейчас больше всего:
- Тася с домашними где?
Пес лениво хмыкнул:
- Так на верху все, работают. Гостей-то сегодня много, даже на пузатую любитель нашелся.
Тома с отвращение передернула плечами:
- Малинник развел. А с чего это ты, Пес, в бандерши подался? Для фортового человека разве не паскудное дело?
- А тебе значит можно? – брезгливо посмотрел на нее Собакин.
- Я никого ни неволила, и бандершей стала только чтобы девок от таких как ты уберечь.
- Ну, уберегла?
Тома только сильнее сжала пальцами подол платья. Когда Пес снова поставил перед ней фужер она уже не колебалась и залпом осушила его до дна, даже не участвуя вкуса вина.
- Что тебе нужно, Собакин? – напрямик спросила она.
Пес поднял было свой фужер, но словно вспомнив о чем-то, снова поставил его на стол. Тома почувствовала, что туман в голове начал стремительно сгущаться и словно сквозь сон услышала:
- Да, пожалуй, уже и ничего и не нужно…
***
Тома пришла в себя в коляске у извозчика, рядом с ней сидела злая как фурия Тася. Заметив, что подруга открыла глаза, Тася больно ткнула Тому в бок протягивая, явно заготовленный заранее, кувшин с водой.
- Пей давай, да побольше! Какого лешего тебя дернуло пить с ним! Забыла, что ли, что с блаженной Катькой после Зойкиного пойла было!? Дура!
Тома продолжала глотать воду из кувшина, с трудом прижимая его к губам трясущимися руками.
-«значит Пес меня опоил. Ну да… дура. Тут уж и не поспоришь», - с тоской подумала Тома, но в слух только и сказала:
- Давно к вам Пес пожаловал?
Тома еще с трудом умудрялась держать в голове разбегающиеся мысли, но кое-что уже начинала подозревать.
- Да уже почитай четвертый день веселится. Всю шайку свою приволок, паскуда. Тебя все ждал.
- Зачем?
- Да, вот он как-то не докладывал! Говорил только, что если в тебе хоть что-то человеческое осталось, то ты со дня на день в город вернешься, а там уж он тебя «приголубит горемычную».
Тома терла виски руками. Если Пес заявился в дом сразу же как Олимпиаде Марковне стало плохо, то не оставалось никаких сомнений, кто именно прислал бабушке те злополучные конфеты. Тома и так его подозревала, но теперь более не оставалось никаких сомнений. Но еще он ждал, что она придет к нему… Даже понимая, что погубил единственного родного ей человека. Неужели до такой степени уверен в своей безнаказанности?
Из нехороших мыслей Тому отвлек лишь голос Таси:
- Ты, это? Правда успела с дворянчиком обвенчаться?
Тома подняла бледную руку и показала кольцо. За последние двое суток слишком многое успело произойти. Ей и самой уже не верилось, что она стала Тамарой Тарасовной Веденской, и теперь, судя по всему, подруга везла ее ни куда-нибудь, а к новоиспечённому супругу.
Тем временем коляска остановилась, и разглядев фонари знакомой парадной, Тома с надеждой посмотрела на Тасю. Та, поняла все без слов:
- Нет, уж! Дальше ты давай сама. Я и так не знаю, что со мной Пес сделает за то, что я тебя у него выкрала. Как поймет, что тебя нет - всем достанется. Ты уж пожалуйста постарайся найти на него управу. Я-то справлюсь, почитай не первый раз, вот девкам совсем худо, особенно Верке…
Тома обреченно вздохнула, разглядывая пятна от вина на своем платье. Судя по всему, разговор с Юрием должен был состояться раньше, чем она на это рассчитывала. Голова все еще нестерпимо гудела, ей было по-настоящему дурно, но теперь уже казалось не от отравы, которой ее почивал Собакин, а от неизбежности предстоящего разговора.
Глава 12: Глафира
Тома и забыла, когда ей приходилось каяться, но сегодня она чувствовала себя на редкость виноватой. Она нашла Юрия в своей комнате, он сидел за письменным столом и не мог оторвать взгляда от письма, которое читал, судя по всему, далеко не в первый раз. Руки его слегка подрагивали, хотя выражение лица оставалось совершенно беспристрастным, и казалось не выражало вовсе никаких эмоций.