- Да, да, конечно. Признаться мне очень неловко. Я сразу же поеду домой. Только хотела вам имена напомнить, вы то наверняка их запамятовали, а я их лично нанимала и каждую могу не только по имени назвать, но и описать как положено, чтобы вместе с преступниками их чего доброго не арестовали… а то всякое может быть…
Брови супруга поползли вверх. И все-таки как же ловко управлялся Юрий со своими эмоциями! У самой Томы так бы в жизнь не получилось. Толи сказывалось природное хладнокровие, толи часы, проведенные за лангетным столом, но мужчина владел своим лицом безукоризненно и ни на минуту не дал полицейскому возможности догадаться, как сильно его удивили и рассердили слова жены.
- Милая, боюсь это к делу никакого отношения не имеет…
- Ну как же, Юрий Михайлович? Разве вы не пришли заявить, что на наш дом, тот, что у текстильной фабрики господина Рыбалова, совершен дерзкий налет?
Тут голос подал уже Федор Степанович:
- Все именно так, но позвольте - о ком вы, сударыня, толкуете, и чьи имена вы хотели назвать?
- Ну как же? Наших горничных, конечно! Девок, что я послала в дом наперед нас, чтобы там порядок навести перед нашим приездом. Сами понимаете, молодой семье в доме жить было бы намного сподручнее. Да только никто из нанятых мною девиц не вернулся. От уличных мальчишек я прознала, что на них напали какие-то разбойники, неволят и черт пойми, чем заставляют заниматься. Я как об этом узнала, сразу к Юрию Михайловичу, а он – к вам. Но так торопился, так торопился, что даже не спросил имен тех несчастных, которые по моей вине одни в доме остались!
Полицейский недоверчиво посмотрел на Юрия, но все-таки уточнил:
- И много ли у вас было горничных?
- Да четверо всего! Таисия Ивановна, Рада Даниеловна, Вера Игнатовна и …
Тут Тома замялась, припоминая имя бывшей Рыбаловской швеи, о которой писала ей Тася в своем последнем письме.
- … и Татьяна. Как по батюшки увы запамятовала. Ну да трое других на нее вам укажут. Очень вас прошу вы уж с ними поласковее. Кто знает, что им пришлось пережить в лапах этих бандитов. Молю вас отошлите их ко мне. Я уж о них позабочусь.
- Да, чего отсылать-то. Тут они, в женской камере. Молчат как рыбы, хорошо еще вы появились до того, как мы их допрашивать стали. Видимо совсем их песьи запугали, рта раскрыть боятся… Юрий Михайлович, будете забирать?
Тамара с немой мольбой смотрела на мужа. Она понимала, что у него нет никаких иллюзий по поводу того, кого именно Тома пытается увезти из участка. Одного его слова было бы достаточно, чтобы девиц на долго закрыли бы с песьими в околотке, а может быть и осудили бы за компанию… Тома в первые остро ощутила, как сильно она зависит от супруга. И до чего же поганое это было чувство!
Юрий казалось и вовсе на нее не смотрел.
- Заберем, сейчас распоряжусь на счет извозчика.
Но полицейский не дал ему и шагу ступить:
- На счет этого уж не извольте беспокоится! По нашим сведениям, песьи по меньшей мере несколько дней в доме вашем барогосили, а значит девицы, что все это время при них были много интересного могли слышать и видеть. Так что они нам еще могут понадобиться, а потому не обессудьте, но наши ребята вас проводят и проследят, чтобы девицы были последующие дни под присмотром.
Тома, обрадованная спасением подруг даже не заметила, как побелели костяшки, плотно сжатых кулаков Юрия Михайловича.
- Да, конечно. Премного благодарен.
В квартиру ехали молча. Лишь когда открыли камеру, Тася было хотела бросится к Томе на шею, но заметя за ее спиной Юрия Михайловича вовремя остановилась и потупила глаза. Тома же многословно поприветствовала девиц, будто бы невзначай рассказав, как она рада, что все «ее горничные» живы, и что теперь она повезет их к себе на квартиру в сопровождении городовых. Девки все поняли правильно, и боясь сделать или сказать что-то не то всю дорогу лишь молчали, разглядывая днище полицейской коляски.
Юрий Михайлович сопроводил Тому с подругами до квартиры, немало удивившийся тому, что Глафира уже приготовила для женщин комнаты. Но стоило последней из освобожденных переступить порог дома, тут же подошел к Томе и наддавая ей ничего объяснить вкрадчиво спросил:
- Надеюсь, вы понимаете в какое положение нас поставили? Пусть вас не вводит в заблуждение то обстоятельство, что вы и ваши… работницы… были отпущены. Впереди у вас всех ни что иное как домашний арест. Надеюсь, у вас хватит ума призвать их к порядку и не принимать гостей в квартире Петра Алексеевича!
Юрий не коем образом не повысил голоса, более того он говорил будто бы даже спокойно, вот только голосе его звенели металлические нотки. Тамара действительно была слишком рада освобождению подруг и потому слова Юрия произвели на нее отрезвляющий эффект, самым грубым образом напомнив, что ничего еще не закончилось.