По традиции начали с шампанского, затем Головин достал свежую пачку игральных карт, не без удовольствия задрал с нее упаковочную бумагу и начал тасовать.
Но Щука не смотрел на Головина, а продолжал изучать Юрия.
- А знаете ли вы кто я такой, милый человек?
- Как не знать? Конечно знаю. Вы фабрикант Рыбалов – арендатор моей жены, а теперь, стало быть, мой.
- Этот сказал? – Рыбалов ткнул пальцем в Головина, а ведь брехал, что не скажет…
Головин что-то залепетал, но Юрий и сам за него заступился:
- Нет, на Головина вам сердится не стоит. Он, как положено хранил вашу персону в секрете. Да, только помилуйте, я ж не дурак! Кому еще могла приглянуться та земля и потрепанный дом как не вам? По всему выходит, что вы самый заинтересованный в них человек.
- И то верно. А женушка то ваша как? Согласна расстаться с имуществом?
- Так ведь ей и не придется…
Говоря это, Юрий стараться держаться как можно расслабление и легкомысленнее, демонстративно разминая пальцы рук, как любили делать молодчики недавно севшие играть в карты, а потому еще обожавшие всякие приемчики и суеверия.
- Она мне, к слову, на вас жаловалась, что аренду вы платите уж больно маленькую, вот думаю, порастрясу я вас немного. Все-таки не хорошо на женщине наживаться.
- А знаете ли вы, уважаемый, как я добился такой низкой арендной платы?
Бесполезный треп Щуку утомлял, ему гораздо больше нравилось, когда люди перед ним чувствовали себя неловко и даже откровенно побаивались его.
- Управляющий у папеньки вашей супруги был уж больно до карт охоч. Жалование мне свое несколько лет к ряду проигрывал под чистую. Пока я не предложил ему так сказать один прожжект, от которого тот не посмел отказаться. Не стало папеньки вашей женушки, она шмык замуж за управляющего, и вроде как мог я за долги уже и забрать все… Ан тут такая штука выяснилась, что завещал все покойный Тарас не жене своей, как стоило бы полагать, а почему-то сразу дочке. От огорчения Никифор чуть рассудок не потерял, видать женился то он на вдове зря, как и зря значит и грех на душу взял. Разве что цену аренды он мне снизить помог… конечно не по доброте душевной, а лишь чтобы на каторгу не пойти, за душегубство то…
По спине у Юрия забегал рой мурашек. Не то чтобы это стало для него большим откровением, он догадывался, что не случайно отец Томы умер в рассвете лет. Жутким было то, что Щука говорил все это сам, не таясь, а значит живым он никого от сюда выпускать не собирался. Сделав несколько вздохов, чтобы привести в порядок пульс, Юрий на распев спросил:
- Значит, говорите, не сработал ваш план, с Никифором?
Щука лишь криво улыбнулся, то ли принимая Юрия Михайловича за абсолютного идиота, толи уже давно для себя все про него решив. А вот Головин не на шутку напрягся:
- Ну и манера же у вас шутить, Иван Петрович! Кабы я вас не знал, решил бы что вы и впрямь душегуб какой. А давайте господа дам пригласим? Все-таки уже битый час играем, скучно. Вот и шутки уже какие-то недобрые пошли… С дамами-то оно всегда веселее!
Не дожидаясь ответа, он так резво выскочил за дверь, что не вернись он, Юрий бы и не удивился. Но Головин вернулся с обеих сторон окруженный женщинами самой броской масти.
Подняв на него голову, Юрий сразу пожалел, что проходимец Головин не сбежал, ведь следом за ним шла Тома, под руку с той самой рыжей бестией, которую они недавно вытащили из околотка. Встретившись с ним взглядом, Тома тут же отвела глаза. А ошарашенному Юрию Михайловичу почудилось что его ударили под дых.
Пес тоже заметил Тому, но удивился, казалось, лишь на мгновение. Стоило им с рыжей пройти мимо него, как он тут же сцапал Тамару и усадил себе на колени.
- Ну-с! Какие у нас нынче дамы! Знакомься батя, а вот и сама Тамара Тарасовна, может она нам прямо тут бумаги подпишет, и в Европу праздновать поедем?
Тома напряглась всем телом, ответ у нее был уже давно заготовлен, ведь она не сомневалось, что Пес ее признает и молчать не станет. Обвив его рукой за мощную шею, она хитро прищурилась и проворковала: