Я начала настаивать, обвинять их в черствости, жестокости, в предательстве. И тогда они прокляли меня, прокляли и прогнали, посоветовав смириться со своей судьбой. И это действительно была судьба. Судьба, которую невозможно изменить. И главное в ней – не жребий, а предательство моих друзей. Пух и шелк. Чертов колючий пух и шелк, царапающий кожу, как наждак.
Настал вечер и меня привели к мэру. У него в этот раз собралась вся городская элита. Боюсь, эти люди, облеченные властью, жалели меня куда больше, чем друзья и моя семья. Даже мои родные отвернулись от меня, чтобы не высказывать жалости. Даже капля жалости ко мне была бы теперь для них опасна. Они очень хотели жить.
Мне снова говорили, что эта судьба. Что сама жизнь выбрала меня, такую нежную и прекрасную, такую честную и непорочную, чтобы спасти свой город от зла. Я могу спасти всех жителей этого города, только я. Ведь зло всегда побеждается светлым и чистым. Я не слушала их. Я была измучена страхом и оглушена предательством тех, кто казался мне защитой надежной, как скала. Пух и шелк. Проклятые пух и шелк.
Я молча шла среди них, жрецов, ведущих на заклание агнца. Знахарь вышагивал рядом манерной походкой, и говорил, говорил. Город меня никогда не забудет. Город оценил мою верность и мою стойкость. Город. Город! Город?! Город? Да будь проклят этот город, ради которого я иду на смерть!
Я увидела ее первой. Она стояла на площади, ветер играл ее волосами и черный палантин хлопал по ветру. Она была прекрасна. Она была сама красота. Я не помню, как сопровождающие удалились и оставили нас вдвоем. Я не помню, как высохли слезы на моих глазах. Я шла к ней, я подходила все ближе. Мне говорили, что эта женщина – зло. Но разве может зло быть так совершенно?
Нет, они ошиблись. Она не зло, ее черные одеяния – цвет беды, цвет давней, незаживающей боли. Я подошла к ней и спросила, робко, но с последней надеждой, падение которой – вот смерть:
– Ты пришла, чтобы защитить меня?
– Да, я пришла за тобой. Хочешь уйти со мной?
Я не колебалась ни секунды. Уйти из этого города, предавшего молодое существо, привыкшее жить в атмосфере любви, уйти от вероломных друзей? Пух и шелк, лживые пух и шелк. О, я готова была идти куда угодно, как можно дальше от места, где рухнули все иллюзии:
– Я готова пойти с тобой прямо сейчас.
– Ты решила это добровольно? Ты хочешь уйти?
– Да. Уйти и никогда не возвращаться.
Кто решил, что жертва – это обязательно смерть? Не я первая. Кто-то из города, кто не знает законов добра и зла. Жертвой злу было предательство города, а искуплением могло стать мое прощение. Только я не простила. Я не умею прощать предательство. Этому мои друзья меня тоже не научили. Пух и шелк.
Вот так-то. Сначала мы бродили по мирам вдвоем, две прекрасных женщины, пришедшие за данью, испокон века положенной злу. Мы собирали дань болью, подлостью, предательством, кровью и смертью. Во всех мирах есть светлые существа и другие, спешащие их предать. Пух и шелк.
Потом моей подруге стало все тяжелее находиться в одном теле. Она ведь никогда не была человеком, она была истиной, одной из больших истин зла. И я продолжаю свой путь, а ее тень стоит за моими плечами, и мы всемогущи, потому что во всех мирах красоту придумывают люди. Во всех мирах я прекрасна и мне верят.
Мне верят, я остаюсь, осматриваюсь и требую положенного злу. Никто раньше времени не узнает меня, никто не поймет, что я за штучка, потому что я научилась быть совсем как те, что когда-то меня предали. Пух и шелк. Правда, скрывать мне приходится не пустое сердце и не гнилую душонку, а принадлежность к касте существ, свободных от зла. Тех, что сами являются злом.
Сегодня я пришла к вам. Ночью взойдет алая луна и прилетят нетопыри. Найдется догадливый человек, который все поймет, сопоставит факты и поведет население маленького городка на свидание со мной. А я потребую своего. Одну жертву в пользу зла. И утром все начнется сначала. Ведь способные предавать найдутся везде. Все пойдет своим чередом. Вот так-то. Пух и шелк.
Конец