— Обстановка? — спросил я у Оцелотти, покончив с похлёбкой и по привычке начисто вытерев миску остаткам хлебного ломтя.
Голодать, как прежде на фронте, мне не доводилось, но некоторые привычки изжить трудно. Особенно когда возвращаешься в полевые условия. В палатке с тебя быстро сползает весь налёт цивилизованности и вспоминаются привычки, приобретённые в окопах Великой войны.
— Нас хорошо прижали в подземелье, но мы вырвались. С боем и не без потерь, но вырвались.
— Сколько?
— Со мной четверо. Один легко ранен, но сражаться может в полную силу — живая вода поставит его на ноги раньше, чем ты придёшь в себя окончательно.
Трое «диких котов» во главе с Оцелотти — это та сила, с которой я могу многое провернуть.
— Найдётся для меня одежда, пистолет и нож?
— Серая Лисица передала нам твоё снаряжение вместе с информацией о месте, где тебя искать. Я принесу его, но пока тебе рано вставать на ноги.
— Сам знаю, — не без сожаления кивнул я.
Сил моих хватало пока лишь на то, чтобы самому забраться на складной стул. Даже ложку с похлёбкой приходилось очень крепко сжимать, чтобы не плясала в подрагивающих пальцах. Я получил слишком много разрядов током, особенно когда Рыков потерял голову от моего укуса в лицо. До сих пор меня то и дело потряхивали судороги или так больно скручивало какую-нибудь мышцу, что приходилось её разминать пальцами. Куда хуже, если крутило мышцы спины, до которых никак не дотянуться, приходилось терпеть.
— Канал связи с Лисицей не скомпрометирован?
— Вряд ли, — пожал плечами Оцелотти, — иначе нас бы отправили в трясину следом за тобой. У фон Вольга хватило бы людей, чтобы легко перебить нас, пока мы рыскали вокруг и искали тебя. Да и служат у него натуральные психи.
— Кто, например?
— Парни с огнемётами, которыми командует настоящий сумасшедший в чёрной броне. Они зовут себя крысобоями и запросто могут сжечь нескольких своих товарищей из рядовых бойцов охраны. Именно они прижали нас, когда мы отступали в тоннели для слива воды и прочих отходов. Никто и подумать не мог, что они примутся поливать пламенем из своих огнемётов всё вокруг, несмотря на то что между ними и нами стояли солдаты охраны.
Огнемётчики всегда были изгоями среди солдат — слишком уж страшна смерть в пламени. И многие среди огнемётчиков откровенно наслаждались мучениями своих жертв.
— Раз Лисица ещё внутри, то шансы остаются, — кивнул я больше себе. — Как только приду в себя, мы вернёмся на Фабрику.
— Каким образом? — спросил Оцелотти, хотя, наверное, уже знал ответ.
— Тем же, каким вышли, — усмехнулся я. — Вряд ли в стоках нас ждёт засада.
Оцелотти ничего не сказал в ответ, лишь сделал такое лицо, будто произнёс: «Ну кто бы сомневался».
В себя привели голоса. Говорили фон Вольг и Серая Лисица. Фон Вольг что-то требовал, она пыталась возражать. Когда её возражения надоели полковнику, я услышал звук звонкой пощёчины.
— Хватит, — рявкнул фон Вольг. — Вколи ему ударную дозу воды жизни и займись, наконец, лицом Вани.
Кажется, Рыков пытался возражать, но фон Вольг оборвал его.
— Заткнись! Таня обработает тебе лицо, а после ты отправишься в лазарет. Раз был таким идиотом, что дал беспомощному, связанному врагу откусить себе половину щеки, так тебе и надо.
Через багровую дымку я уже видел тени. Массивная принадлежала фон Вольгу. Он развернулся к фигуре поменьше — Серой Лисице — и прикрикнул на неё, чтобы делала мне укол. Боли от входящей глубоко в тело иглы я не почувствовал, лишь когда она надавила на поршень, по всему телу от места укола начал разливаться холод. Обычные ощущения от действия воды жизни. Вот только, судя по всему, дозу она мне вкатила действительно лошадиную — даже мой давно привыкший к этому лекарству организм не выдержал. Глаза сомкнулись, какое-то время я ещё слышал голоса, а потом были только тишина и темнота.
В себя я пришёл уже среди трупов в ледяной трясине.
«Дикие коты» быстро собирали лагерь, оставляя всё то, что нам уже не пригодится прямо в болоте. Палатки, скатки одеял, излишки припасов, — ничего из этого нам не понадобится ни в случае успеха, ни тем более если проиграем. Я всё поставил на карту, и теперь мы собирались вернуться на Фабрику, чтобы забрать то, за чем пришли. Если у нас ничего не получится, то все мы будем покойниками уже к вечеру, а мёртвым не нужны ни палатки, ни одеяла, ни еда.