— Вы приняли решение, — мрачно произнёс в ответ Сальватор, — однако я прошу выслушать меня. Не слишком-то много для вашего нанимателя, не находите? Я знаю о конах… — он запнулся и тут же исправился: — Обдирателях достаточно, чтобы быть не только обузой. И не забывайте, что я врач, и к тому же со мной будет Бальтазар, он вполне может защитить меня.
— Я выслушал вас, доктор, но мнения не изменю.
На этом мы расстались. Я сел за руль гички, а Сальватор остался на борту баржи.
Через четверть часа мы выволокли гичку на песчаный пляж не больше чем в сотне метров от деревни. Бойцы быстро подобрали оружие и выстроились на берегу. Особняком стояли пятеро здоровяков со штурмовыми щитами и крупнокалиберными дробовиками Сегрена.
— Вперёд, — махнул я в сторону деревни, — зачищаем обдирателей. Пленных не брать. Если попадётся интересная особь, сообщить мне, я решу его судьбу.
Бойцы покивали в ответ, слова были лишними, и рысцой устремились к деревне.
Я же не спешил. Я не из тех командиров, что ведут своих людей в атаку, личным примером демонстрируя отвагу и вдохновляя солдат на подвиг. Я — диверсант. Одиночка. И моя работа сейчас заключается в том, чтобы проникнуть в деревню и найти там кого-нибудь из тех самых интересных особей, которых стоит-таки взять в плен.
К деревне я подошёл со стороны берега, когда на улочках её уже шёл бой. «Солдаты без границ» сцепились с обдирателями, которых оказалось достаточно много, чтобы дать более чем серьёзный отпор. Я наблюдал за схваткой через прицел автоматической винтовки и пока не спешил входить в деревню.
«Солдаты без границ» под командованием Зелёного Медведя — именно таким был позывной орка-альбийца — показывали себя в лучшей стороны. Обдиратели кидались на них отовсюду, потрясая уродливым оружием — тесаками, топорами, баграми на длинных древках. Облачённые в несусветные лохмотья, сшитые из кусков кожи и ткани, кое-где укреплённые металлом, заросшие щетиной, с длинными патлами, сбившимися в колтуны, обдиратели были уродливы и страшны. Они казались неким воплощением разрушительной силы, которой чуждо всё нормальное. Их тела покрывали кровоточащие раны и старые шрамы, явно нанесённые намеренно. Они издавали громкие, нечленораздельные вопли и без страха кидались на пули и клинки «солдат без границ». Жизни их ничего не стоили, им важно было дотянуться до врага. Об инстинкте самосохранения обдиратели, похоже, даже не слышали.
Моим людям приходилось туго, но они продвигались вперёд, оставляя после себя только трупы. Приказ пленных не брать был лишним — просить пощады обдиратели явно не собирались.
Я не спешил лезть в деревню, видя, что Зелёный Медведь и его штурмовики справляются. Меня интересовало, что за воля движет обдирателями. Такая толпа в состоянии вырезать деревню и плясать вокруг костров, на которых жарятся её обитатели. Подобные существа вполне могут запасаться мясом только что убитых рыбаков, вполне профессионально свежуя их и складывая куски в ящики с солью. Много ума для этого не нужно. А вот управлять кораблём, прокладывать курс, читать карты, — ни один из наседающих сейчас на «солдат без границ» обдирателей на подобное не способен. Ими должен кто-то руководить — некто более разумный, нежели эти примитивы. И я должен знать, кто это. Ведь именно он ключ ко всей этой истории.
Именно поэтому я сидел в полусотне метров от края деревни, не отрывая глаза от линзы прицела. Я должен найти того, кто руководит всем этим безумием. А в том, что обдирателей направляет чья-то воля, я ничуть не сомневался. Даже здесь их действия выглядели слишком слаженными для такой безумной орды.
— Попался, — прошептал я себе под нос, поймав в прицел фигуру человека, одетого в тропическую форму Экуменической империи.
Именно благодаря светлому мундиру цвета хаки и пробковому шлему я и опознал его — слишком уж сильно он выделялся среди залитых кровью, перемазанных святые знают в чём обдирателей. Конечно, его форма оставляла желать лучшего, но всё же это не те несусветные лохмотья, что носили остальные экошёры.
Подкрутив подстройку, я сфокусировался на лице офицера. Оно было спокойным и каким-то отрешённым, словно человек пребывал больше в мире собственных грёз, нежели в реальности. Вот только стоило мне посмотреть на него, как он обернулся ко мне, словно знал, где я нахожусь. Наши взгляды встретились — и я провалился в преисподнюю.
Спасли меня рефлексы — палец сам собой, без участия головного мозга нажал спусковой крючок. Винтовка трижды сухо щёлкнула, выплюнув в офицера обдирателей три пули подряд. И снова без участия головного мозга я убрал палец со спускового крючка, чтобы не выпустить в него все патроны из магазина.