Третий и четвертый выстрелы пришлись на долю охранников бухгалтера. Они на протяжении всей беседы старались держаться за спиной Ивана Федоровича, что их и сгубило. Впрочем, один из них (как успел заметить Комар, поливающий свинцом мечущуюся фигурку Григория Васильевича, успевшего-таки вытащить откуда-то нож, но не успевшего его метнуть), охранников-«долболомов», ничего не понимавших в разговоре и очень далеких от проблем дележа добычи, все-таки, кажется, остался жив. Он стонал, лежа на спине, хлюпая кровью, которая текла у него по подбородку, но Гене было уже не до него.
Сверху на Комара навалился всеми своими семью пудами Дема: схватил за подбородок и тянул вверх и на себя, видимо, желая таким нехитрым, но верным способом, сломать предателю шейные позвонки… Простота и сгубила сибирского бандита. Гена, дурея от боли, сумел все-таки сконцентрироваться и сунуть ствол своей «беретты» себе под мышку. Почувствовав, что ствол уперся в Демино брюхо, Комар выстрелил четыре раза подряд, почти физически ощущая при этом, как ломаются, крошатся в труху Демины ребра, лопается печень, рвется диафрагма и ломается позвоночный столб.
— Вызывайте милицию! — приказал Гена, поднявшись с пола, своим охранникам, которые появились в дверях очень вовремя, как и было уговорено, подстраховать, если что-то выйдет из под контроля.
Но нужды в страховке уже не было. Гена поморщился от боли в шее и с силой наступил на горло стонущего и захлебывающегося кровью раненого охранника. Тот булькнул, дернулся, взбрыкнул ногами — и затих.
— Вызывайте милицию! — повторил Гена. — Видите, какое тут у нас бандитское нападение совершено… Совсем, понимаешь, с ума посходили… Честных коммерсантов прямо в офисе прихлопнуть норовят…
Коля Смирнов, сделавший ровно столько выстрелов, сколько было нужно, и не более, чтобы не попасть ненароком в шефа, наблюдал за дальнейшими событиями через оптический прицел. Наконец он положил винтовку на пол чердака, потянулся и вздохнул с облегчением… Все! Работа окончена. Теперь он — свободный человек. Навсегда!
Тут что-то словно щелкнуло у него в голове, и Смирнов быстро обернулся… Он лишь успел заметить чью-то темную фигуру (неслышно выросшую за Колиной спиной) и увидеть яркую вспышку — прямо перед своим носом.
Контрольного выстрела не понадобилось. Пуля вошла Смирнову точно между бровей.
Киллер бросил пистолет на пол, рядом с Колиной винтовкой, повернулся и спокойно пошел вниз по лестнице, ведущей во двор. Внизу его ждали старенькие «Жигули»; он сел на заднее сиденье и сказал водителю:
— В больницу.
Гинденблат
Максимов проснулся от того, что Аля снова, в который раз за сегодняшнюю ночь, начала шуровать своими тонкими длинными пальчиками где-то между его бедер.
«Во попал! — подумал Максимов. — И откуда что берется?..»
Аля, конечно, весь предыдущий вечер делала ему авансы — только слепой бы их не заметил! И он мог предполагать, что за авансами этими последует, так сказать, получка. Но никак не ожидал, что Аля окажется такой ненасытной и, главное, неутомимой. А еще — очень умелой. Николай Николаевич, по условиям своей последней «работы», не раз имевший дело с профессионалками — с девочками, считавшимися в Питере лучшими, знал толк в постельных делах. Аля была во всем ничуть не хуже этих столь же длинноногих, сколь и дорогостоящих красавиц. Не хуже! А, может быть, кое в чем, и лучше…
Однако ее принципиальное отличие от профессионалок, вкалывающих в постелях за деньги, состояло в том, что ее нельзя было по желанию «выключить» в соответствующий момент: когда устанешь, например, или в туалет захочешь, или покурить… Нет, если уж Аля заводилась, то обязательно требовалось довести процесс до его логического и естественного завершения. Поэтому Максимов за ночь несколько подустал.
И вот теперь снова — руки Али ползали по его телу словно теплые змеи, и, хотя еще минуту назад ему казалось, что он ни за что на свете не сможет… Николай Николаевич почувствовал что-то вроде второго (а если быть точным, то за прошедшую ночь — наверное, пятого или шестого) дыхания.